Сегодня ее имя — скорее забытое — известно лишь узкому кругу специалистов. Тем не менее необходимо принять во внимание двойственность литературного статуса писательницы, а именно напряженность между неизвестностью ее творчества и возрождением интереса к ее литературному наследию. Об этом красноречиво свидетельствует издание сборника ее сочинений А. М. Любомудровым в 2013 году.

А. М. Любомудров, как и английская коллега Городецкой Элизабет Хилл, придерживается мнения, что она «забытая сегодня писательница»[1585], что ее жизненный путь, «незаметный»[1586] и «кажется менее ярким, чем у многих ее известных соотечественниц»[1587]. Отчего у исследователей и читателей возникает ощущение незамеченности и неяркости, связанное с именем Городецкой? И можно ли считать неудавшимся ее, казалось бы, незаурядный и своеобразный творческий путь?

Если дать скорый и поверхностный ответ, то с этими выводами можно согласиться. Одна из главных причин забвения Городецкой-писательницы кроется в том, что ее имя так или иначе связывалось критикой преимущественно с женской литературой и «дамским» романом, а значит, автоматически выпадало из первого ряда имен русской литературы. И даже тот факт, что со временем Городецкая стала защитницей традиционных ценностей русского литературного канона (в своих произведениях она поднимала вопросы души и духа, выказывала чувство ответственности, присущее русскому писателю, поднимала экзистенциальные проблемы и т. д.)[1588] и серьезным ученым[1589], не оказал существенного воздействия на ее репутацию в России. Правда, здесь важно помнить не только о предвзятости в оценках критикой женского творчества, но и о сложных и противоречивых отношениях, складывавшихся между СССР и представителями русской эмиграции, о враждебности к творчеству эмигрантов и невозможности открытого изучения их литературного наследия. Так что внимательному прочтению литературных текстов и научных трудов Городецкой в СССР препятствовал и ее статус женщины-писательницы, и существующая литературно-критическая традиция, а также и ее положение эмигрантки. К тому же Городецкой так и не удалось опубликовать книгу о жизни и творчестве Зинаиды Волконской, над которой она работала в Англии в течение почти 30 лет[1590]. Таким образом, одна из главных ее книг осталась неизвестной.

В данной статье мы предлагаем воссоздать новый образ Надежды Городецкой, отличающийся от сложившегося: указать на яркие, индивидуальные черты ее текстов и по-новому посмотреть на ее литературное наследие. Если подумать о полном забвении романов и рассказов Городецкой на протяжении десятилетий, вплоть до 2013 года, то можно сделать вывод о том, что из истории русской литературы, опирающейся на большой литературный канон, постепенно стерлась разнородность оценок эмигрантской критики. Нам представляется важным отметить тот факт, что романы писательницы прочитывались критикой преимущественно в рамках заранее выработанной системы критериев оценки: при таком подходе творческие находки писательницы наделялись негативным смыслом или вовсе не были замечены. По этой причине, как это случилось со многими писательницами, Городецкая попала в безымянный сонм забытых творцов.