Скоро блеяли уже все, мотали лысинами, делали рожки.

«Бэ-э-э! Бе-э! Бе-бе-бе-е!»

Каждый изо всех сил старался переблеять другого.

А Дада сидел, озаренный солнцем, и поблескивал пряжкой расстегнутого ремня.

«Бе-э-э-э!!!»

Москвича положили в правительственный, на Луначарском.

Опухоль еще не спала, но он уже мог произносить слова. Днем, между процедурами, гулял по территории.

Один раз приехала мать, привезла тазик с подгоревшими гренками. Сказала, что приходили из горисполкома, по поводу жилищных условий.

«Я им показала наши условия!»

Москвич проводил ее, покормил гренками собак. Снова стал думать о смысле жизни. И еще о человечке, к которому его возили той ночью.

Кем был этот Дада? Первый секретарь? Нет, первого он видел, ростом выше и без всякой елки. Второй? По идеологии?

Москвич пинал жестянку, стараясь забить гол самому себе. Пошел дождь, матч пришлось отложить, он запинал жестянку в арык и зашагал в палату.

«Может, мне это всё приснилось?» – думал, лежа на животе.

Но за сны жилищные условия не улучшают. Уже десять лет в очереди стояли, чтобы вместо двушки, где они все друг на друге, дали трешку.

Язык выздоровел. Жилищные условия слегка улучшились. Пришел с работы, поигрывая ключом от новой квартиры. Съездили, посмотрели, вздохнули. И комнаты смежные, и ремонт требуется, как ни крути. «Отказывайся, – перекрикивала шум мотора мать, когда они возвращались, – пусть лучший вариант дадут». Москвич кивал, зная, что лучший не дадут.

Начинались девяностые. После белого Барана явилась черная Обезьяна. Огляделась, ухмыльнулась. И пошло-поехало. Москвичу уже дважды намекали на язык. В смысле – на незнание государственного. Комсомол испарился, остатки слили с партией, которую тоже переименовали – в Народно-демократическую. Народные демократы слонялись по коридорам, курили, посыпали пеплом кадки с пальмами, пугали друг друга исламизмом и оппозицией. Стоял шорох складываемых чемоданов и защелкиваемых застежек. Россия, Израиль, Штаты, куда угодно. Москвич не ходил по коридорам, не сыпал пепел, не думал о чемоданах.

Сидел в кабинете, изучал узбекский.

Следующий Новый год они встречали в новой, после ремонта, квартире.