– Они не станут брать музыкальные инструменты. Это действительно не тот тип меди; я говорил тебе правду.
– Нет. – Она падает возле него на колени, цепляясь за его рукав. – Антон, они забирают церковные колокола. Они уже забрали колокола в Вернау и Кирххайме. У фрау Зоммер семья в Вернау. Они написали ей и все рассказали. Она показала мне письмо.
Часы выпадают из его рук и глухо звякают об деревянный пол. Элизабет поднимает их, но Антон слабо соображает, что делать с этим предметом. Он затягивает их цепочку вокруг запястья, туже и туже.
Он не позволит Гитлеру забрать колокола святого Колумбана. Но как это предотвратить, Антон не имеет ни малейшего понятия.
Элизабет видит его решительный настрой, который охватывает его после недель отчаяния и подавленности, и это пугает ее.
– Антон, ты не должен…
Но он должен. Они все равно за ним придут. Это лишь вопрос времени, вопрос дыры в расписании. Его уничтожение уже предопределено, как если бы его смерть была высечена в камне. Какое это может теперь иметь значение, раз он под колпаком у Гитлера?
– Антон, твоя рука!
Цепочка от часов врезалась глубоко в кожу Антона, и его пальцы синеют. Дрожащими руками он разматывает цепочку. Элизабет берет его руку в свои и растирает, пока чувствительность не возвращается.
– Послушай, Элизабет. Вот, что мы должны сделать.
– Нет, Антон.
Она чувствует, что последует дальше. Она качает головой, но слабо сопротивляется. Она уже и сама знает, что нужно делать.
– Да, моя дорогая. Послушай меня. Ты с детьми поедешь в Штутгарт. Будете жить у моей сестры.
Он не просил Аниту принять их – этот отчаянный план только что пришел ему в голову – но он и так знает, что сестра не откажет. Она ни за что не отвергнет семью Антона.
– Зачем?
– Там для вас может быть безопаснее.
– Безопаснее, в Штутгарте? Антон…
– Теперь, когда солдаты ходят туда-сюда по этому чертовому туннелю, Унтербойинген уже не тот райский уголок, каким был.