Иногда Баадер ограничивался одержимостью на основателе мормонизма Джозефе Смите, но гораздо чаще он объявлял себя Иисусом Христом, и эти заявления сбитые с толку защитники дада пытаются сгладить иронией, но иронии там не было. Баадер был из тех пограничных психов, что неизбежно привлекались нигилистическими движениями и выходили в них на передний план, так как те по природе своей стирали границы между идеализмом и нигилизмом — как говорил Георг Гросс о берлинских дадаистах, что в другую эпоху они были бы флагеллантами. Но Баадер был больше этого: «набожный шваб, путешествовавший по стране как дадаистский священник» (Хюльзенбек), несвоевременный и принуждённый создать свой собственный контекст, свой язык, он являлся настоящим культурным перевоплощением адепта Свободного Духа, убеждённого в том, что если он ничего не может без Бога, то и Бог не может без него обойтись. В 1918 году в Берлине Баадер был безумцем, у которого имелся шанс изменить мир. Целая планета оказалась у него во рту, безучастный творец мог решать: проглотить её или выплюнуть.
Немецкое государство признало Баадера душевнобольным. По словам Хюльзенбека, Баадеру была дарована «охотничья лицензия», поскольку, в отличие от остальных из берлинского «Клуба дада», он не считался несущим ответственность за свои деяния и спокойно мог заниматься чем пожелает, о чём его товарищи могли только мечтать. Будучи Обердада, он воспользовался случаем. В самом сердце собоpa — с алтаря или с хоров — он провозгласил — в зависимости от того, какому свидетельству верить:
«ДАДА СПАСЁТ МИР!»
«К ЧЁРТУ ХРИСТА!»
«КТО ДЛЯ ВАС ХРИСТОС? ОН ПОХОЖ НА ВАС — ЕМУ БЫЛО НАПЛЕВАТЬ!»
«ПЛЕВАТЬ ВАМ НА ИИСУСА ХРИСТА!»
«ВЫ САМИ ЖЕ СМЕЁТЕСЬ НАД ХРИСТОМ, ВАМ ВЕДЬ НА НЕГО ПЛЕВАТЬ!»
Или в конце концов:
«ХРИСТОС ЭТО КОЛБАСА!»29
Баадер продолжил объявлением о «Смерти Обердада» — шумно анонсированным берлинской прессой, прилежно освещавшей дадаистские провокации, — чтобы превзойти его на следующий день «Воскрешением Обердада», таким образом обогнав Христа Первого на целых 48 часов.
Существует ещё одна неприглядная версия его мономании, которая внезапно проявилась не как безумие, а на ниве культуры. Рауль Хаусман, ближайший друг Баадера, вспоминает в своих мемуарах:
…я-то знал, что он был способен — за идею, как говорится — пробить головой стену…
В июне того года мне, Францу Юнгу и Йоханнесу Баадеру стало ясно, что надо прервать безмолвное оцепенение масс… Я пошёл с ним на поля Зюдендэ… и сказал ему:
— Это всё — твоё, если ты сделаешь так, как я тебе скажу. Епископ Брауншвейгский тебя не признал, ты за это осквернил его церковь. Разве это компенсация?! Я хочу поставить тебя нал людьми. Каждый волен быть божеством. Отныне ты — президент ООО «Христос», и тебе надо вербовать членов. Ты должен убедить всякого, что и он тоже, если только захочет, есть Христос — за плату в 50 марок. Как член нашего общества, впредь он больше не подчиняется земному начальству и автоматически становится непригодным к службе. Ты получишь от меня пурпурную мантию…30