Самый отдалённый из возможных наследников Братьев Свободного Духа, Джонни Роттен, путём некоей гносеологической алхимии, подошёл по самым строгим критериям Свободного Духа. Как будто его далёкие пращуры стояли в толпе, оценивая его неповторимый взгляд, одаривая его таким же взором, — как будто достаточно было ему произнести первые слова «Я антихрист», так точно выраженные, чтобы его непризнанные предки поднялись из могил. Неисполненные желания непостижимым образом годами передавали по наследству самих себя и всё, что осталось на поверхности, — это фрагменты символического дискурса, глухие к своим истокам и не видящие свои цели, — но эти фрагменты языка, скрытые в клятвах и проклятиях таких песен, как “Anarchy in the U.K.” или “God Save the Queen” («Боже, храни историю, — пел Роттен, — Боже, храни ваш безумный парад ⁄ Господи Боже милосердный, все преступления искуплены ⁄ Когда нет будущего, то нет и греха»), являются последним звеном тех понятий, что ушли под землю, в культурное бессознательное. Всё, что осталось, это желания без языка: осталась лишь несотворённая история, то есть возможность поэзии. Когда сотворена поэзия, язык восстанавливается и находит свою цель — историю, которая была сотворена.

Я похож на вас? — спрашивали люди Хюльзенбека и Хаусмана в 1970-е, когда престарелые бунтари позволили себя вписать в своё дадаистское прошлое; спрашивали Ги Дебора в 1960-е, когда он руководил маленькой группой, помешанной на революции, стоявшей выше требований всех революционных партий; спрашивали Джонни Роттена в 1980-е, когда Sex Pistols уже не существовало, а он звался Джоном Лайдоном. Воображавшие себя новыми бунтарями, люди, которые задавали такой вопрос, хотели одобрения, утверждения, поддержки: franchise. Ответ, который всегда давали Хюльзенбек, Хаусман, Дебор, Роттен, был в том, что существует несколько стадий на пути к аннигиляции; в конце концов, — всегда говорили они, — отрицание sui generis; прямым же ответом всегда было «нет». Вопрошавшие списывали отрицательный ответ на гордыню, и она имела место, но было ещё кое-что: franchise. Тебе следует сделать всё самому. «Мы открываем новый стиль отношений с нашими “последователями”: мы полностью отказываемся от учеников, — писали ситуационисты в августе 1964 года. — Мы заинтересованы лишь во взаимодействии на самом высоком уровне и чтобы оно проходило свободно в мире независимых людей»²¹. Если дада явился плодом безучастного творца, то настоящие дадаисты держали себя безучастно по отношению к плодам своего творения.