У Мишеля

У Мишеля абсент всегда оставлял привкус желчи. Когда он писал свою книгу летом 1950 года, то месяцы, отдалявшие его от Сен-Жермен-де-Пре, казались ему веками: Когда-то люди на самом деле жили так! И он жил так — мгновение за мгновением, и со своими друзьями он нашёл возможность отвечать «нет» на любой вопрос. У вас есть философия жизни? Отъебись — или: Да, у меня есть философия жизни: «Отъебись». В магазине: Чем могу помочь, сэр? Отъебись. В кафе: Да? Дорогой мой, ты отвечаешь на вопрос, который я не задавал, — отъебись. Мишель в последний раз посетил монастырь Святого Максимина, через неделю вернулся к Неудачникам. Иногда они натыкались в кафе на Изу и забрасывали его колкостями. Это всё, на что они были способны.

Мишель чувствовал, что жизнь подходит к некой границе. Растерянный, он пошёл исповедаться в собор Святого Сульпиция; услышал одни банальности. Было начало пасхальной недели, он пошёл в Нотр-Дам услышать слово Господа, а попал на лекцию об экзистенциализме. «Мне казалось, что я присутствую на литературной дискуссии в “Кафе де Флор”, — напишет Мур позже, — Святой Год шёл полным ходом, а в газетах можно было прочитать такие объявления: “Поездка в Рим. Аудиенция и благословение понтифика гарантируются. Стоимость 14 000 франков”». «Вы не отличите парк развлечений от собора»²², — писал в 1984 году рецензент о фильме Стивена Спилберга «Индиана Джонс и Храм Судьбы»; для Мишеля собор был не меньшим парком развлечений, чем Сен-Жермен-де-Пре. Слоган из одного рекламного ролика «Пепси» 1984 года с участием Майкла Джексона «Зачем рисковать, если можно отдохнуть?» отозвался эхом в том тупике, где оказался Мишель. За определённую сумму Мишель мог стать одним из тех, кто пялился на него, сидящего в кафе, из окна туристического автобуса. Бог обещал ему свободу, церковь предлагала индульгенции и групповой туризм.

Наткнувшись на свежий выпуск “Ecclesia”, он обнаружил восторженные стихи во славу святого Максимина, это повергло его в ярость. Он должен был действовать.

Сначала

Сначала, писал Мур, нападение на Нотр-Дам задумывалось как озорство. Конечно, он хотел какой-то реакции, но реакции в самом себе, а не в мире. Это был его собственный Бог, которого он должен был убить, чтобы освободиться, он должен был уничтожить церковь в самом себе. Но когда он сидел в “Saint-Claude” вместе с Сержем Берна, Гисленом де Марбе, Жаном Рулье и некоторыми другими, которые пошли на попятную в последний момент, открылся и другой аспект: это может стать настоящим «призывом к бунту». Неудачники могут освободить всё человечество. Была полночь, одна чашка кофе, купленная на весь стол, наполнилась пеплом и мусором. Они поднялись из-за стола.