В “Ion”, в предисловии к публикации его сценария — предисловие скромно названо «Пролегомены ко всякой будущей кинематографии», — Дебор описывает свой тогда ещё только воображаемый фильм как приходящий на смену не только обычному кино, но и самому cinéma discrepant, которое, согласно механике изобретения, не может быть замещено ничем, так как является разложением фильма на составные элементы. «Это всё относится к эпохе, чей конец близок, — говорил Дебор, — и которая больше не интересует меня»⁴. Он выражал сожаление, что ему «не хватает свободного времени для труда, который не был бы вечным», для произведения, которое бы длилось не дольше импульса к его созданию; творение настоящего мгновения, говорил он, было самым трудным делом. Но учитывая последующий сценарий, такие утверждения казались абсолютно неубедительными. Разделив страницу напополам между описанием образов и звуков, Дебор разместил друг напротив друга литературные цитаты и изображения бунтов, колониальных военных манёвров, прогулок по Левому берегу, а также многочисленные фотографии себя самого. Там было несколько пустых кадров в духе Изу и вдоволь буквенной поэзии. Сбросив с себя леттристские рамки, произведение оказывалось погребальной речью 20-летнего человека на прошедшую юность, его общая интонация была неясной и литературной. («Я уничтожил кино, — сказал Дебор, своеобразно обращаясь к простейшему сюрреалистскому акту, — ведь это было проще, чем стрелять в прохожих»). Многие иконы и самоубийцы сюрреализма ускоряли шаг и разбегались в стороны. «На самом деле, — говорит повествователь, когда сценарий заканчивается, даря рецензентам ключевую фразу, — всё это не имеет значения»⁵. В среде леттристов, или богемы XX века как таковой, это действительно было не ново.

Ги-Эрнест Дебор, “Ion”, апрель 1952

Заявление Дебора, что его фильм — “Hurlements en faveur de Sade” («Завывания в честь де Сада») — представлял собой упразднение cinéma discrépant, окупилось, когда фильм был наконец-то закончен и показан. В нём вообще не было никаких изображений.

Он был

Он был впервые показан в Musée de l’Homme 30 июня 1952 года; вилку выдернули из розетки через двадцать минут. Несколько членов леттристской группы покинули зал, протестуя против одобрения Изу этого ужаса. Второй показ спустя три месяца смог быть доведён до конца скорее благодаря охране со стороны радикальных леттристов. В Лондоне, где «Завывания» были впервые продемонстрированы в 1957 году в Институте современного искусства, программка содержала предупреждение: «ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО? Фильм… спровоцировал беспорядки на парижском показе. Институт, организующий настоящий просмотр, исходит из принципа, что зрителям следует дать шанс составить собственное мнение, хотя Институт надеется на понимание, что он не несёт ответственность за возмущение пришедших зрителей». ИСИ вряд ли бы продал больше билетов, показывай он хоть эротический фильм с участием принцессы Маргарет[121].