Я кивнула, не в силах сказать что-либо еще. Вот что я ожидала от лучшей подруги: честности. Если она шесть лет твоей жизни вынашивала мысль, будто я сделала нечто непоправимое во время ее беременности, то почему ни разу об этом не заговорила? Почему не сказала: «Эй, как случилось, что ты не?..» Я наивно полагала, что молчание означало согласие, а не назревающий вопрос. Может, я сглупила, считая, что друзья друг другу чем-то обязаны. Как минимум объяснение.

Эмма зашнуровала ботинки и заторопилась на лед. Я немного подождала, потом толкнула дверь раздевалки и встала перед изогнутым барьером из оргстекла. В одной стороне катка находилась группа новичков — сороконожка из детей в зимних комбинезонах и велосипедных шлемах; их ноги разъезжались, как стороны треугольника. Упал один, упали все: как домино. Не так давно там каталась Эмма, но вот она уже на другой стороне льда, тренирует нижнее вращение, а тренер нарезает круги возле нее, поправляя.

Я больше не видела Амелии, тебя или Шарлотты.

Мой пульс успокоился, когда я вернулась к машине. Я села за руль и включила двигатель. Когда по стеклу кто-то резко постучал, я даже подпрыгнула от неожиданности.

На улице стояла Шарлотта, закрывая шарфом рот и нос, глаза ее слезились от ветра. Я замешкалась, потом наполовину опустила стекло.

Выглядела она такой же несчастной, какой я себя чувствовала.

— Мне… мне просто надо тебе кое-что сказать, — прерывисто проговорила она. — Это никогда не касалось лично нас с тобой.

Молчание причиняло мне боль, я стиснула зубы.

— Мне предложили возможность дать Уиллоу все, в чем она будет нуждаться. — Ее дыхание на холоде окутывало ее лицо, словно гало. — Я не виню тебя, что ты меня ненавидишь. Но ты не можешь осуждать меня, Пайпер. Будь Уиллоу твоим ребенком… уверена, ты бы сделала то же самое.

Эти слова повисли между нами, разделенные гильотиной окна.

— Шарлотта, ты не знаешь меня достаточно хорошо, — холодно сказала я и уехала с парковки, подальше от катка, не оглядываясь.

Десять минут спустя я ворвалась в кабинет Роба во время консультации.

— Пайпер… — ровным голосом произнес он, опуская взгляд на родителей и их малолетнюю дочь, которые смотрели на мои растрепанные волосы, текущий нос; слезы струились по моему лицу. — Я сейчас занят.

— Э-э-э… — подала голос мать. — Может, нам стоит оставить вас наедине.

— Миссис Спифилд…

— Все в порядке, — сказала она и поднялась, собирая всю семью на выход. — Мы можем немного подождать.

Они заторопились прочь из кабинета, ожидая, что я в любой момент разрыдаюсь. Наверное, они были недалеки от истины.