— Ты счастлива? — взорвался Роб. — Возможно, ты лишила меня нового клиента.

— А что насчет Пайпер и того, что с ней произошло? «Чем мне тебе помочь, дорогая?»

— Прости, но я так часто изображал сочувствие, что лицо уже устало. Господи, я пытаюсь вести здесь дела!

— Я только что натолкнулась на Шарлотту на катке.

Роб заморгал, глядя на меня:

— И что?

— Ты шутишь?

— Вы живете в одном городе. Маленьком городе. Чудо, что ваши дороги еще не пересеклись. Что она сделала? Бежала за тобой с мечом? Вызвала на поединок на детской площадке? Пайпер, пора тебе повзрослеть.

Я чувствовала себя быком, которого выпустили из загона. Свобода, облегчение… а потом приходит пикадор и бросается на него с копьем.

— Я ухожу, — тихо сказала я. — Я заберу Эмму. Надеюсь, прежде чем вернуться сегодня вечером домой, ты подумаешь о том, как обращался со мной.

— Как я с тобой обращался? — повторил Роб. — Я только и делал, что поддерживал тебя. Я и слова тебе не сказал, хотя ты забросила свою клинику и превратилась в женскую версию Тая Пеннингтона. Мы получаем счет на строительные материалы на две тысячи долларов? Без проблем. Ты забыла про репетицию в хоре Эммы, потому что болтаешь про сантехнику в «Обушон хардвер»? Забыли. С каких пор ты стала королевой ремонта? Тебе не нужна наша помощь. Тебе нужно, чтобы тебя пожалели.

— Это не жалость.

Мои щеки горели. Слышат ли нашу ссору сидящие в приемной Спифилды? А ассистент стоматолога?

— Пайпер, я знаю, что тебе нужно от меня. Я просто не уверен, что могу это дать. — Роб прошел к окну и посмотрел на парковку. — Я много думал о Стивене, — спустя секунду сказал он.

Когда Робу было двенадцать, его старший брат покончил с собой. Именно Роб нашел его, висящего на штанге в гардеробной. Я знала все об этом, знала до того, как мы поженились. Не сразу я убедила Роба завести детей. Он переживал, что умственное заболевание брата сидит у них в генах. Однако я не знала, что эти несколько месяцев, проведенных со мной, отбросили Роба в детство.

— Тогда никто не знал, что такое биполярное расстройство и как его лечить. Семнадцать лет мои родители провели как в аду. Все мое детство зависело от настроения Стивена: хороший для него день или плохой. И поэтому у меня так хорошо получается заботиться о тех, кто погружен в себя.

Мое сердце треснуло от угрызений совести. Шарлотта навредила мне, а я в ответ навредила Робу. Может, так мы поступаем с теми, кого любим: стреляем в темноту и слишком поздно понимаем, что ранили тех, кого пытались защитить.

— Как только на тебя подали иск, я стал думать об этом. А что, если бы мои родители знали обо всем заранее? — сказал Роб. — Что, если бы им еще до рождения Стивена сказали, что он покончит с собой до своего восемнадцатилетия? — (Я застыла на месте.) — Согласились бы они на эти семнадцать лет? На все хорошее, что случалось бы в перерыве между кризисами? Или избавили бы себя — и меня — от этих эмоциональных качелей?