Марченко держал в тюрьме многомесячную голодовку, требуя освобождения политических заключенных. В результате — его перевели на строгий тюремный режим, лишили свиданий, переписки, возможности читать и писать. Богораз пишет: «Анатолия убивали».

Политзаключенный Анатолий Марченко умер — неизвестно от чего — 8 декабря 1986, уже ПЕРЕСТРОЕЧНОГО года.

В передаче на «Свободе» Юрий Рост рассказал Ивану Толстому, об интервью, которое он взял у академика Сахарова сразу после возвращения того из ссылки. В печать оно не пошло, власти боялись слова Сахарова как огня.

Андрей Дмитриевич очень переживал, что три особенно важные его мысли не дойдут до властей. И что, вы думаете, сделал Рост? Он добился, чтобы это интервью каким-то образом дошло до Горбачева.

Одна из главных мыслей Андрея Дмитриевича была об освобождении всех узников совести в России. И ведь случилось — совсем скоро, зимой 1987 года, Михаил Горбачев освободил большую часть политзаключенных.

К сожалению, я не услышала в передаче, какие еще были «главные мысли» у бунтаря и мудреца академика Сахарова. Или Юрий Рост про это не сказал, или я пропустила. Решила — нужно найти речь на Первом съезде народных депутатов СССР (9 июня 1989). Когда-то я слышала ее по радио, видела на ТВ, в то лето мы все с замиранием сердца следили за заседаниями исторического «Перестроечного» съезда, болели за некоторых депутатов, переживали за Сахарова до слез.

Андрей Сахаров на Первом съезде народных депутатов СССР

Когда Сахарова практически затопали и захлопали, прогнав с трибуны, не дав закончить его и без того короткое выступление, помню, какое негодование нас охватило.

Мы с мужем послали ему телеграмму: «Москва, ул. Чкалова 48 б, А. Д. Сахарову. Андрей Дмитриевич, мы с Вами! Пророков во все времена закидывали камнями! Но их правда побеждала».

Тогда все воспринималось мною исключительно на уровне эмоций. Может быть, потому, я совсем не помнила, о чем же говорил Сахаров на съезде.

Оказалось, что выступление есть на Ютьюбе. Можно посмотреть и послушать.

Охватывает стыд, когда слышишь, как горячо уважаемый мною Михаил Сергеевич Горбачев, торгуется со съездом, давать или не давать Сахарову слово, он, видите ли, просит целых 15 минут, а выступал уже шесть раз. Андрей Дмитриевич уже на трибуне, он тихо говорит, что то были не выступления, а реплики и что концептуально он не выступал и чувствует на себе ответственность. Горбачев, наконец, выставляет на голосование: дать ли АД для выступления 5 (sic!) минут. На пять минут депутаты соглашаются.

И вот Андрей Дмитриевич начинает говорить, он картавит, у него нет ораторского умения, нет приемов политика, но он говорит то, что так важно для России даже сегодня и что, увы, не было услышано тогда.