— Мама и папа об этом знали?

— Да ты что! Нет, конечно. Я и потом им не сказал. А вот к врачу из колледжа сходил и показал ему пустую баночку из-под таблеток. Он посмотрел на рецепт и за голову схватился. Сказал, чтобы я никогда больше близко не подходил ни к этой пакости, ни к тому «доктору».

— И что же тебе помогло с этим справиться?

— Пиво.

Этот разговор положил начало переменам в наших с Адамом отношениях. Раньше он всегда был для меня недалеким спортсменом, который никогда бы не осмеливался выразить оригинальную мысль и позволял отцу принимать за него жизненно важные решения. О своей жизни в Чили он по-прежнему не распространялся, зато с интересом расспрашивал меня о том, что рассказал мне в Париже Питер. Адам подтвердил, что ему известно о том полете над Тихим океаном.

Однажды, через несколько недель после моего возвращения домой, мы гуляли по берегу в Тоддс-Пойнт. Как раз тогда мне стало ясно, что от мамы придется уйти, если я хочу обрести душевное равновесие, и тогда же я начала всерьез подумывать о самоубийстве. (Понимаю, это два противоречащих друг другу утверждения в одной фразе. Но, видимо, я чувствовала, что, только сбежав от матери, смогу покончить с собой по причинам, не связанным с ее безумием.)

Адам, надо отдать ему должное, как-то уловил всю беспросветность моего настроя. И сделал нечто для себя весьма необычное — обнял меня и сказал:

— Дай слово: если когда-нибудь ты решишь сотворить что-то опрометчивое, то сначала возьми трубку и позвони мне в любое время, днем или ночью. Или садись в поезд, в такси и сразу же приезжай ко мне. Я-то знаю, что такое отчаяние. И знаю, каково это — думать: я больше не этого не вынесу. Но из мрака всегда есть выход.

— Почему ты никогда не рассказывал об этом раньше ни мне, ни Питеру?

— Потому что… мы раньше никогда вот так не разговаривали. Может, это я виноват. А еще мне так хреново из-за всего, что свалилось на твои плечи, и я хочу ради разнообразия сделать что-нибудь хорошее.

Я остановилась и внимательно посмотрела на брата:

— А до этого ты делал что-то плохое?

Адам долго не отвечал, глядя на песок под ногами.

— Я сделал неправильный выбор.

— Что-то, о чем ты хотел бы поговорить?

— Нет.

— Ты имел отношение к темным делишкам нашего отца в Чили?

— Я служил в компании, которая, как ты, вероятно, теперь знаешь от нашего брата, была тесно связана с хунтой. Но лично я не выполнял для них никакой грязной работы… ничего, что было бы связано с политикой.

— А папа наш выполнял, так?

Я ожидала, что Адам нервно передернет плечами, как всегда делал, слыша вопросы, на которые не хотел отвечать. Но его ответ ошеломил меня своей прямотой: