— О чем это вы оба так глубоко задумались? — спросила она.

— Просто вспоминаем былые денечки в Боудине, — отговорился Дункан.

— А… ясно, старые товарищи, все такое…

Пола наклонилась и снова зашептала что-то Дункану на ухо, а затем быстро, но вполне демонстративно клюнула его в губы.

— Нам пора, пожалуй, — объявил Дункан сидящим за столом. — Тем более что мне завтра рано вставать — еду в Бостон на поезде.

Похоже, в ту ночь ему удалось уложить Полу в постель. Она даже сопровождала его на большом отрезке книжного тура — от Лос-Анджелеса до Сиэтла. Четыре недели спустя, вернувшись в Нью-Йорк, Дункан попросил нас с Хоуи проводить его на рейс до Парижа.

— А Пола разве не хочет проститься наедине? — спросила я.

— Она уже со мной простилась неделю назад.

— Прости.

— Со мной всегда так, — махнул Дункан рукой.

Хоуи предложил нам втроем встретиться в баре в зале вылета аэропорта Кеннеди. Вылетающего пассажира можно было провожать до зоны выхода на посадку, пройдя небрежный осмотр металлоискателем. В углу этой странного архитектурного шедевра эпохи 1960-х находился коктейль-бар — белый бетонный терминал с изображением крыльев самолета на стеклянной стене.

— Итак, что мы имеем? Три тысячи долларов в дорожных чеках, паспорт, один маленький рюкзак, сумка через плечо с пятью чистыми блокнотами, авторучка, пара десятков баллончиков с синими и черными чернилами и абсолютно никаких контактов.

— А в Касабланке ты закрутишь бурный роман с какой-нибудь знойной алжирской красоткой… — Под действием двух мартини Хоуи повысил голос на октаву, а то и на две, почти срываясь на крик, так что люди за соседними столиками уже оглядывались.

Дункан, надо отдать ему должное, только улыбнулся и покачал головой:

— Ну ты и фантазер, Хоуи. Ты правда думаешь, что я отправляюсь прямо в кино-дешевку сороковых с Клодом Рейнсом[140] и Хеди Ламарр[141]?

— А что, разве в старых лентах «Уорнер Бразерс» что-то не так показано?

— Боюсь, современный Алжир тебя бы несколько разочаровал. По отзывам, это самая настоящая мусульманская Гавана на Средиземном море — точно такая же страна социализма, со всеми его унылыми побочными эффектами.

— Теперь вы убедились, что наш друг — истинный мастер слова? — Хоуи поднял палец.

— Ой, да брось ты… — отмахнулся Дункан.

— Хоуи прав, — вклинилась я в разговор. — Ты жонглируешь словами, как никто другой.