Еще несколько ни к чему не обязывающих звонков знакомым, когда-то пересекался с ними в кино, но крайне редко звонил эти годы. У кого-то изменился телефон, кто-то умер, двое откликнувшихся вспоминают Костю, коротко, дежурно расспрашивают о жизни в американском далеке (понятно, о своих миллионах он умалчивает – зачем людей дразнить, и вообще…) и, как водится в России, начинают подробно и нудно живописать свою жизнь, упирая на безденежье, отсутствие воздуха свободы, которым чуток подышали, и баста, болезни, засилье в кино молодой шпаны, ненужности тех жанров, которыми занимались в былые времена, и так далее.

В половине пятого заскакивает Петя, переодевается и снова убегает – на какую-то встречу преподавателей, куда приглашен. По своему обыкновению, не отказывается ни от чего, ни от одного заседания, ни от одной вечеринки, полусветской тусовки: раз зовут, значит, кому-то пока еще нужен. Правда, зовут крайне редко – жалуется, для пущего эффекта полувсхлипывая, и кривит рот в гримасе деланной обиды. Костя рад, что Петя занят вечером: брать его с собой к Лере не решается, одного оставлять не хочется, а так все само собой устраивается.

Он выходит из дома в Трехпрудном загодя, идет к Пушкинской площади и, привлеченный выкриками в микрофон, неожиданно для себя оказывается в митингующей толпе неподалеку от «Макдоналдса». Для него уличные митинги уже в диковину, останавливается послушать – время еще есть, а на предупреждение посольства избегать толкучек ему начхать.

Речи толкают с грузовика с российскими флагами и траурными лентами. По поводу чего траур? – недоумевает Костя и сам же отвечает спустя минуту-другую – символ того, что будет со страной при Путине. Догадаться помогают плакаты в толпе: «За Россию без Путина», «14 марта оставь свой голос при себе», «Второй срок Путину – второй срок войне» и в том же духе. В воздух шарики запускаются с изображением сердечек и с призывами немедленно освободить Ходорковского и еще двоих, чьи имена Косте мало что говорят. Тут же бесплатно наливают водку в граненые стаканчики и дают зажевать черным хлебом. Выстраивается очередь. Другая очередь, куда жиже, у стола, где что-то подписывают. Костя проталкивается. Ага, ставят подписи под призывом ввести временную администрацию ООН в Чечне. Интересно, кто это здесь разрешит…

То тут, то там мелькают крепкие ребята в белых майках поверх курток. У них свои плакаты. На одном текст в поддержку президента и наручники, надо полагать, для тех, кто выступает против. Быть драке, предполагает Костя. Но драки нет, хотя неподалеку стоят два желтых автобуса с зашторенными окнами, возле которых покуривают несколько милицейских офицеров. Омоновцы в автобусах, наверное.