Про Дмитрия Коломенского можно сказать, что он начинает оправдывать те надежды, которых не подавал.

Еще несколько лет назад его симпатичные, в сущности, стихи жестоко критиковались (и по делу) на разборах в литературном объединении Нонны Слепаковой. Их можно найти в этой книге. За эти годы старые стихи не стали ни лучше, ни хуже, но теперь это стихи автора, написавшего «Сквер слепяще-зеленый…», «Попытку мемуаров», «Боже, помилуй Макса Жакоба…», что заставляет взглянуть на них иначе – не как на неплохие стихи среднего поэта, а как на мелкую побежку крупного зверя, готовящегося к прыжку. И с этой точки зрения раздел «Я оглянулся» не кажется лишним в книге, потому что сравнение рождает перспективу, и эта перспектива такова, что иногда захватывает дух.

Думается, Дмитрий Коломенский сам это прекрасно понимает, во всяком случае, вот как выглядит его поэтическая рефлексия:

Конечно, есть множество оснований не заметить, что в русской поэзии появилось новое серьезное имя (например, неточности разного рода, кое-где явно подражательная интонация и т. д.), но что делать? Пока один ангел снимает печать с губ поэта, другой (ангел?) ставит печати на уши не желающих слышать.

О лучшем и главном

О лучшем и главном

Литературная жизнь (как, впрочем, и всякая другая) суетна, и у меня нет ни возможности, ни желания уследить за движением поэтического рейтинга. Вчера, например, кого-то объявили лучшим, талантливейшим поэтом нашей эпохи, но к вечеру передумали и назвали главным поэтом современности другого. Читаю обоих – и убеждаюсь, что они даже не профессионалы: всё в их стихах случайно, кое-как (фамилий не называю, потому что об этом даже спорить неинтересно). В спорте говорят: игра забудется, результат остается. В искусстве не так: игра и есть результат. Причем категорически неважно, сколько было зрителей и за кого они болели. Голосованием вопросы искусства не решаются. Есть вещи поважнее демократии.

Я еще ни разу не слышал, чтобы петербургского поэта Дмитрия Коломенского когда-нибудь называли лучшим или главным. Да это и ни к чему. Пора прекращать мыслить в категориях чемпионата России по литературе. Коломенский, кстати, автор двух или трех десятков превосходных стихотворений, а это много; зачастую, чтобы результативно «остаться», достаточно и нескольких строчек. И очень хочется написать об одном стихотворении, вызвавшем между делом целую бурю возмущения в интернет-стакане. Внешне оно действительно выглядит резковато. Привожу его полностью.

Задача рождественской лирики – показать величие через простоту, сакрализовать то, что внешне выглядит как профанное, в плохом случае – умилиться (чаще всего – в связи с собственным свежеприобретенным религиозным опытом, чувством конфессиональной причастности). Коломенский подходит к этой задаче с противоположной стороны, даже с подчеркнуто, прямолинейно противоположной. Перифраза «одна еврейка», просторечный и даже как бы оскорбительный по отношению к Марии оборот «нагуляв живот», ремарка во второй строке о месте прописки бога – все это выдержано в традициях Ярославского – Эффеля. То есть прикидывается выдержанным в этих традициях. О последнем говорит сама неловкость оборота («что на небе живет»), будто бы рассчитанного на вчера научившегося читать комсомольца 20-х годов. Никакая это не неловкость: это прекрасная поэтическая сложность, потому что объектом иронии здесь только внешне являются евангельские персонажи, а по сути – радостно клюющие на эту стилистическую наживку неофиты, а также и сам автор (пардон, лирический герой), вынужденный прибегать к дешевому отрицанию ради последующего утверждения дорогих ему образов. И чем более неловко чувствует себя автор в роли просветителя-атеиста, тем грубее и ниже стилистика первой строфы. И евангельские же вол с ослом тоже просты и грубы, вот только через них проглядывает формулировка ветхозаветной заповеди (см. «Исход», ХХ), и оттого все сразу перестает быть простым и грубым.