Тот, кто выбирает себя этически, обладает собой как задачей, а не как возможностью… Этический индивид познает себя, но это познание – не простое созерцание, так как иначе индивид определялся бы по своей необходимости; это размышление о себе, которое само по себе есть действие, и поэтому я выбрал выражение «выбирать себя», а не «познавать себя»… Познаваемая индивидом «Самость» – это одновременно и истинная, и идеальная «Самость», которой индивид обладает вне себя самого как образом, образцом для самовоспитания и одновременно – внутри себя, поскольку это он сам[588].

Мое имя и мое призвание – одна и та же проблема. Реальность имени утверждена вне меня, божественным актом наречения. Однако существует оно только вместе со мною; и оно станет моим созданием, поскольку я должен его избрать, освоить, сознательно принять. В результате воплощенность имени представляет собой точку контакта – бесконечно удаленную впереди от меня – между именующей меня трансцендентностью и тем еще безымянным «я», которое должно откликнуться на зов. Должна произойти встреча между свободой человеческого выбора и немотивированностью трансцендентного решения, присваивающего мне неповторимую сущность. Человек волен не узнать и отвергнуть этот зов, рискуя исчезнуть в поддельно-ирреальной жизни, стать тенью и кажимостью. Подлинность – это никогда не завершенное слияние случайного существования с вечной истиной. Недостаточно того, что мне дарована сущность, – она требует, чтобы я с нею воссоединился; точно так же недостаточно того, что вечность существует вне нас, нужно еще добиться ее, чтобы в ней через жертвоприношение поглотилось, но не исчезло вовсе человеческое время. Принимая этически свою индивидуальность, соглашаясь существовать согласно своей сущности, человек утверждает себя в своей непреодолимой конечности, каковая и есть его тварность, и такой ценой получает себя в своей бесконечной значимости. Эта новая свобода состоит уже не в том, чтобы странствовать по беспредельному царству возможностей, от одной индивидуальности к другой, она открывается нам в своей направленности на самотождественность. При определенной интенсивности религиозной веры все возможное вернется, и произойдет повторение.

Надо признать, в этом есть самотворчество. Человек заставляет себя быть, но по предсуществующему образцу («идеальной самости»), который предшествует его выбору и должен его указывать. Хотя человек этически и отдается себе, он достигает этого лишь в своих усилиях постепенно сблизиться с образом, который был ему заранее дан. Он становится собой. По-настоящему отдаться себе он может лишь после того, как будет принят. В этот миг решения, говорит Кьеркегор в другом месте, индивид нуждается в божественной опоре.