И что же, с учетом всего сказанного, мы видим? А видим мы, что когда Пилату становится ясно, что толпа вовсе не пытается бунтовать, а наоборот, весьма законопослушно требует у него лишь законной санкции на смертную казнь какого-то своего «неправильного проповедника», он вдруг начинает с этой толпой какие-то бессмысленные пререкания, пытаясь зачем-то оправдать подсудимого!

Что за «приступ благотворительности»? Вместо того чтобы за одну минуту решить дело, просто отдав этому сборищу на требуемое растерзание того, кто для него, Понтия Пилата, был меньше, чем никто, он, ни с того ни с сего, начинает этого «никто» всячески выгораживать, чем только раззадоривает толпу и затягивает свои утренние хлопоты. Зачем это ему?!.

Зачем прокуратору Иудеи, главная задача которого состояла в том, чтобы обеспечивать мир и спокойствие на подведомственной территории, потребовалось вступать в противостояние с толпой, тем самым, безусловно, провоцируя ее на бунт, себя — на расправу, и, как результат — на очередной тревожный отчет в Рим? Ведь тревожные отчеты никогда и никакому начальству не бывают нужны, по ним могут сделать неприятные для тебя выводы о твоих способностях к руководству и о соответствии занимаемой должности…

А тут Пилат как будто нарочно напрашивается на неприятности, раз за разом отказывая толпе в ее требовании, при этом то заявляя, что вообще не считает Иисуса в чем либо виновным, то предлагая его формально наказать и отпустить, то отпустить его в честь праздника Пасхи. Зачем, почему он так поступал? Просто позлить, подразнить немного эту толпу жалких и нахальных людишек, осмелившихся потревожить его утренний отдых?

Едва ли он стал бы это делать, даже если бы ему и захотелось так вот «поиграть» с толпой. Ведь он должен был понимать, что в этой «игре» он окажется в роли проигравшего, поскольку его первоначальное сопротивление при заведомой последующей уступке требованиям будет расценено не иначе, как его слабость, как возможность «продавить», «прогнуть» его, если проявить достаточно настойчивости. И кому же в здравом уме захочется затевать такие игры на заведомый проигрыш?

Тем более, что он мог бы получить в итоге от Иудейских религиозных властей, вынесших приговор Иисусу, и донос в Рим, с жалобой на непротиводействие политическому бунтовщику-самозванцу, объявившему себя царем Иудеи. И судя по версии Евангелия от Иоанна, именно об этом и шла речь между Пилатом и теми, кто руководил толпой — см. Ин.19:12–13.

А ведь надо сказать, что во всех описаниях сцены суда, со стороны Иисуса не только не предпринимается ровным счетом ничего, чтобы как-то расположить к себе человека, от решения которого зависела вся его дальнейшая судьба, но наоборот — он ведет себя так, словно нарочно провоцирует его на негативное к себе отношение.