Когда молодые супруги, минуя Ларису и Зою, остававшихся все в тех же позах, вышли из комнатки и пересекали темный маленький коридорчик, в котором еще плавали слои недавно выпущенного Виктором-2 дыма, в дверном проеме большой комнаты показалась фигура Геннадия. Дело не в том, что, отключившись уже, он растерял все свои чувства к Веронике. Дело в том, что, расставшись с Майей, в большую комнату вошли Давид и Орлов, и если несколько более совестливый Давид Леонидович пригласил потанцевать свою Олю, то записавший телефон Майи и еще более обнаглевший от этой удачи Орлов, не обращая никакого внимания на законную свою партнершу Сусанну, увидел, что Геннадий, покачиваясь, стоит невдалеке от знойной женщины Вероники в ожидании, когда кончится пауза на пластинке. Увидев это, капитан Орлов, естественно, не растерялся. Зазвучали первые звуки танго — спокойного танца, весьма подходящего, — и Орлов тотчас же, легонько, но ловко — «по-интеллигентному» оттеснил Геннадия боком.

— Послушай, Мегрэ, — сказал он галантно, — теперь моя очередь, не будь эгоистом. — И уверенно обхватил Веронику за талию.

Отключившийся как раз за несколько мгновений до этого Геннадий постоял, постоял, покачиваясь, и в полном недоумении направился в коридор.

И вслед за проскользнувшими мимо него в темноте прихожей Майей и Виктором-2 в освещенном прямоугольнике двери маленькой комнаты, немедленно угадав, телепатически ощутив его выход из большой комнаты, показалась полная, хотя и сохранившая пока еще свои прекрасные формы, фигура Ларисы.

— Ларисанька, — механически сказал отключенный Геннадий.

И Лариса мгновенно забыла нанесенное ей жестокое оскорбление.

— Поцелуй меня, — попросила она, мягко, но настойчиво вводя Геннадия в комнатку и сажая его на тахту, рядом с Зоей.

Заулыбавшись, Геннадий поцеловал ее.

— Крепче, — попросила она.

Он поцеловал ее крепче.

Зоя встала и вышла. Она остановилась в прихожей, не решаясь заглянуть в большую комнату, но как раз в эту минуту, в это мгновение, в мозгу Игоря, все еще без перерывов танцевавшего с хрупкой Мариной, так и не сумевшего за прошедшие, промелькнувшие эти минуты отдаться мелодии и только ей, родилась мысль о человеческом товариществе и братстве. Эта прекрасная, эта волнующая, эта соблазнительная мысль требует определенных условий для своего воплощения — сейчас же для Игоря она оказалась из той же оперы, что и его бесконечные маски и роли, столь же поверхностной и поспешной, случайной. Настигла его все же проклятая неуверенность от малодушия, от ничтожности перед величием прекрасных минут настигла! И поэт Игорь самым противоестественным образом решительно отстранил вдруг от себя зачарованную Марину и, внутренне ужасаясь, полный неуверенности, сказал: