— Да! О чем там думает милиция? Почему их до сих пор тут нет? — добавил, вдруг, Лёга.

«Храбрость появилась», — подумал Виктор. — «Всегда и везде так, — надо лишь кому-то произнести вступление, и «тормоза», держащие людей, разжимаются. Лидерство в различных ситуациях… водительской…, нет, не водительской, а… всевозможной практики!»

Ложка с кашей, зажатая в руке Купера, остановилась на полпути к его уже открывшемуся рту.

Американец закрыл рот и положил ложку обратно в тарелку.

— Я известил полицейский участок в поселке о пропаже двух членов нашей экспедиции, — сказал он.

«Судя по количеству израсходованного тобой бензина, примерно до туда ты и ездил, — не дальше», — отметил для себя Виктор.

— В лагере их сотрудники не появились, так как у нас нет свидетелей происшествия. Кроме опроса очевидцев им тут делать нечего.

— А следы этих…, — клыкасто-когтистых? — подал реплику Мишка Баламут.

— Я думал, мы уже поняли друг друга относительно оборотней?! — раздраженно всплеснул руками американец. — Такие показания нам давать нельзя. Не так поймут!

— Не обращайте на него внимания, — Лёга толкнул Мишку в плечо, а сам весь устремился вперед, — слушать Купера дальше. — Ну а на место происшествия-то они выехали? Осмотрели его? Ведь там люди пропали, в конце концов.

Виктор сконцентрировался.

Заключение экспертов могло многое дать. Эта информация позволила бы планировать свое отношение к волкодлакам, а соответственно, и координировать собственные действия. Если б все указывало на то, что Алексей с Ананьевым, скажем, — от испуга, заблудились где-то в «трех соснах», но живы… или, с поправкой на тяжелую болезнь старого ученого, хотя бы Алексей — жив, и их надо всего лишь найти, то можно было бы сделать заключение о том, что оборотни — не опаснее обычной своры диких собак. А, вот, если с Борисом Михайловичем и мужиком — водителем случилась беда именно по вине тех тварей, то здесь сам напрашивался вывод иного рода. Однако стоило Куперу заговорить, как парень сразу потерял надежду на какое-либо прояснение ситуации.

— Ребята, Я приехал в участок и написал заявление о пропаже Алексея и Бориса Михайловича, — вяло произносил слова американец. — Но есть одна очень важная вещь… Дело в том, что у меня не было ни улик, ни доказательств того, что их… похитили… или они исчезли…

«Улики! Машина и поваленное дерево! Мы сами убрали то, что нельзя было трогать!» — завопило сознание Виктора. — «Ты специально уничтожил все зацепки, мистер большой Босс!»

— Однако если б подобные доказательства у меня присутствовали, это бы, все равно, мало что дало, ибо Алексей и Борис, согласно Российскому законодательству, могут считаться пропавшими только спустя трое суток после их исчезновения, — говорил дальше Джон, используя заранее приготовленную хитрость (относительно такого закона в России он что-то когда-то слышал и, на основании указанных знаний, сочинил теперь простенькую небылицу). — Лишь по истечении этого срока давности написанное мной заявление вступит в силу, и следствие предпримет какие-нибудь действия для поиска наших друзей. Пока же, вроде, считается, что нужно выждать время. Вдруг они куда-то отлучились и вскоре найдутся сами?