— Ты хочешь знать, почему распался мой брак?

— Да, хочу.

Она некоторое время молчала.

— Ты видел фотографию на каминной доске внизу, где я с ребенком?

Я кивнул.

— С моим сыном, — сказала она, — Чарли.

Она помолчала.

— Он умер.

Я закрыл глаза. Ее голос оставался очень спокойным, сдержанным.

— Это случилось где-то через месяц после того, как была сделана эта фотография, — сказала она. — Ему тогда было четыре с половиной месяца. Он все еще спал в одной с нами комнате. И все еще просыпался по два-три раза за ночь. Только в ту ночь он ни разу не пошевелился. Мы с Греггом так чертовски устали за недели сна урывками, что заснули и проснулись только в семь утра. Я встала первой. И когда из люльки не донеслось ни звука, я поняла, что случилось что-то ужасное…

Она замолчала и отвернулась.

— Синдром внезапной детской смерти. Они это так назвали. Врачи «скорой помощи», доктор, который делал., они твердили нам, что у этого синдрома нет ни причины, ни признаков…. Он просто «случается». Это всего лишь «один из таких случаев»… «Вы не должны себя винить». Но, разумеется, мы винили себя. Если бы мы проверили его посреди ночи. Если бы мы не были такими усталыми, если бы нам не хотелось проспать ночь, не просыпаясь… Если бы…

Я снова закрыл глаза — я не мог смотреть на нее. В темной комнате своего мозга я четко увидел Адама и Джоша.

— Брак должен быть очень прочным, чтобы можно было пережить смерть ребенка, — сказала она. — Наш таким не был. Через восемь месяцев я перебралась в Маунтин-Фолс. Никогда больше не бывала в Бозмане. Никогда не встречалась с Греггом. Не могла. Это невозможно пережить. Нужно научиться жить с этим. Прятать это от людей. Скрывать от чужих взглядов в своей собственной комнате, месте, о котором только ты знаешь и которое постоянно посещаешь. И как бы ты ни старалась, избавиться от этой комнаты ты не сможешь. Она с тобой навсегда.

Она взглянула на меня.

— Ты плачешь, — заметила она.

Я ничего не сказал, только вытер глаза рукавом рубашки.

— Я бы выпила виски. Мне кажется, и тебе не помешает.

Я спустился вниз, в кухню, нашел бутылку «J&B», два стакана и вернулся в спальню. Когда я сел на кровать, Анна положила голову мне на плечо и зарыдала. Я крепко обнимал ее, пока она не затихла.