— Да, в первый момент я подумала — это Эрван. Но закралось сомнение, ведь глаза у тебя серые, взгляд — холодный. Не та небесная голубизна, которую я помнила, и я решила, что все-таки ошиблась. — Она посмотрела на него в упор. — И потом… Эрван никогда не стал бы прятаться: он был для этого слишком прямым человеком!

— Слишком прямым — верно! Чтобы снести предательство отца по отношению к Ивонне! Слишком прямым, чтобы не захотеть добиться справедливости и отомстить за тех, кого у него отняли!

— Этим нельзя оправдать сговор с жуликами и ограбление банка!

— Иногда нужно самому пережить подобное, чтобы получить право судить других.

— Дочь говорит — это обычная отговорка трусов.

— Или отчаявшихся людей.

Она покачала головой:

— Я не сужу тебя, просто хочу, чтобы ты сейчас ушел.

— Не раньше, чем получу ответы на свои вопросы.

Жанна направилась к двери, но Риан удержал ее за руку. Резкость жеста отчасти смягчалась нежным тоном его голоса.

— Не заставляйте меня прибегать к другим средствам, чтобы заставить вас говорить.

Мать Мари содрогнулась.

— Что стало с ребенком, спасенным Пьерриком?

— Каким еще ребенком? Отпусти руку, мне больно!

Машинально она бросила взгляд в окно, словно хотела позвать на помощь, и застыла.

К дому подходила Мари.

Жанна умоляюще взглянула на Риана:

— Уходи, прошу тебя. — Она показала на гостиную, из которой через заднюю дверь можно было попасть во дворик. — Выйди на улицу из гостиной.

Риан тоже заметил приближавшуюся Мари и все понял.

— Если вы дорожите дочерью, ни слова о моем визите! Никаких подозрительных жестов, договорились?