— Нет. Со вчерашнего дня ничего не изменилось. Судьи отдыхают.

— А они в курсе, что у меня выходных нет? Что часы тикают и в субботу, и в воскресенье?

— Может быть, как раз в эту минуту судьи рассматривают мои апелляции.

— Может. Если только как раз в эту минуту они не сидят с пивными кружками вокруг гриля, где поджариваются свиные ребрышки. Согласен?

— Вполне реальная возможность. О чем пишет пресса?

— Пересказывает бредни о бесчеловечных преступлениях Сэма Кэйхолла, анализирует комментарии губернатора. Информации — ноль. Зато сколько эмоций!

— Твое имя сейчас у всех на устах, Сэм. Уэндалл Шерман и его издатель предлагают уже сто пятьдесят тысяч, но решение необходимо принять до шести вечера. Уэндалл в Мемфисе, сидит наготове с диктофонами. Уверяет, что ему потребуется не менее двух дней.

— Отлично. Как, по-твоему, я должен распорядиться этими деньгами?

— Оставишь любимым внукам.

— Ты это серьезно? Берешься их потратить? Если так, вези его сюда.

— Оставь. Я шучу. Твои деньги не нужны ни Кармен, ни мне. Совесть не позволит ими воспользоваться.

— Слава Богу. Мне бы очень не хотелось в течение двух последних суток болтать о своем славном прошлом с каким-то незнакомцем, будь он даже набит банкнотами по самую макушку. Кому, к дьяволу, интересна моя биография?

— Я взял на себя смелость отказать Уэндаллу.

— Хвалю.

Сэм встал, прошелся по «гостиной». Адам устроился на уголке стола, взял газету и раскрыл спортивное приложение.

— Знаешь, я буду рад, когда это все закончится, — сказал Кэйхолл, подтверждая свои слова энергичным взмахом руки. — Надоело ждать. Хорошо бы прямо сегодня вечером. — Голос деда стал выше, в нем слышалось явное раздражение.

Адам сложил газету.

— Мы должны выиграть, Сэм, уверяю тебя.

— Выиграть что? Отсрочку? Надо же! Что она даст? Еще жалких шесть месяцев? Год? Ты понимаешь, что это значит? Да лишь то, что нам придется пройти через пытку еще раз. Я опять начну считать дни и шаги, перестану спать по ночам, примусь выстраивать новую стратегию. Опять буду слушать тошнотворные рассуждения Наджента и откормленной дуры-психички, шептаться с Гриффином, терпеть снисходительность охраны. — Напротив стола Сэм остановился, в его повлажневших глазах сверкала ярость. — У меня больше нет сил, Адам! Слушай! Слушай! Это хуже, чем смерть.

— Мы не можем все бросить, Сэм.