Боян уселся на табуретку под картиной. Он вздохнул.
Тедди стал завязывать шнурки, продолжая думать об отце.
— Тедди, — спросил Боян, — все правда в порядке?
— Папа, ты не веришь, что я справлюсь?
— Ты должен быть правдив с самим собой. Иначе нельзя быть честным с другими.
— Ты становишься, как Старец Зосима, с религией и всем прочим.
Боян расплылся в улыбке.
— Смотрите-ка, ты помнишь, мальчик мой.
— Да, ты мне много читал.
— И больше всего мне нравились «Братья Карамазовы».
— Мне тоже. Но я еще больше полюбил «Преступление и наказание», мне оно стало как-то ближе.
— Ты читал в тюрьме?
— Да, кое-что.
— Это хорошо. Ты справишься. Просто держись от них подальше. Ты знаешь, о ком я.
— Папа, нет больше никакой сербской мафии, все изменилось. Теперь полно других парней. И даже если бы была, не стал бы я с ней связываться.
Тедди не сказал, что он думал о роли отца во всем этом.
Но он думал о его словах.
«Будь правдив с самим собой».
«