— Я бы хотел возглавить истребители, которые будут принимать участие в операции.
Премьер-министр сел в кресло и покачал головой.
— Нет, вы только посмотрите на него. Да вы теперь даже не находитесь на военной службе. И зачем я только предоставил вам право действовать от моего имени? Должно быть, я просто рехнулся.
— Прошу вас.
В зале наступила тишина. Премьер-министр, казалось, надолго задумался, потом снова встал и посмотрел на Ласкова.
— Если вы убедите меня в необходимости проведения десантной операции, я с удовольствием позволю вам возглавить истребители. Другого мне и не хотелось бы посылать, — двусмысленно добавил он.
Ласков отдал честь, повернулся и стремительно покинул зал заседаний. Талман последовал за ним.
Когда они миновали толпу, собравшуюся в холле, Талман спросил, понизив голос:
— Какую, черт побери, информацию ты сможешь раздобыть за такое короткое время?
Ласков пожал плечами.
— Не знаю.
Они вышли на улицу, прошли мимо колонн, украшавших фасад здания, миновали железные ворота. Оба молчали. Иерусалим был спокоен, если не считать горячего и сухого ветра. Несмотря на жару, ночь была превосходной, какой бывают ночи весной только в Иерусалиме: воздух напоен сладким запахом цветущих растений, небо кристально чистое. Над головой, излучая желтый и теплый свет, висела восковая луна. Цветы, виноград и деревья заполняли все свободные пространства, словно в деревне. Сама улица была вымощена древними камнями, на ней стояли дома самого разного возраста: от двадцати до двух тысяч лет. Но для Иерусалима возраст домов не имел значения. Все здесь одновременно было и молодым, и древним.
Первым молчание нарушил Талман:
— Тогда зачем ты сказал это, черт побери? Ведь был же шанс, что они проведут голосование. А теперь ты им предоставил самый простой выход.
— Они бы не проголосовали за десантную операцию.
Талман посмотрел на Ласкова.
— Ты сомневаешься в собственных выводах?
Ласков резко остановился.
— У меня нет абсолютно никаких сомнений. Они в Вавилоне, Ицхак. Я это знаю. — Он замялся, потом добавил: — Я даже