— Ничего, — объявил он. — Капли жира, обгорелая картофелина — всё.
Я шумно выдохнул и похлопал Маркуса по плечу:
— Что вы можете сказать об этом? — спросил я, показывая на странную карту Манхэттена.
Маркус присмотрелся.
— Манхэттен, — быстро произнес он. Пару секунд помолчал и добавил: — Похоже на топографическую карту. — Он потрогал пальцем гвозди, которыми она была прибита к стене, затем осторожно выдернул один и отогнул угол. — Штукатурка не успела выцвести. Я бы сказал, что она висит здесь недавно.
Тем временем Люциус присоединился к нам, и мы встали тесным полукругом, стараясь не смотреть на стол со шкатулкой и банкой.
— Там больше ничего не было? — спросил я братьев.
— Это все, — ответил Маркус. — Ни одежды, ничего. Я бы решил, что он ушел.
— Ушел? — эхом откликнулась Сара. Маркус расстроенно кивнул:
— Как будто знал, что мы рядом. И совсем непохоже, чтобы он собирался вернуться.
— Но почему, — спросила Сара, — он не забрал с собой это… эти
В ответ Маркус лишь покачал головой:
— Может, ему вообще не пришло в голову, что это улики. Может, спешил. А может…
— А может, — продолжил я, озвучив то, о чем мы подумали одновременно, — он хотел, чтобы мы это нашли.
Пока мы стояли и переваривали эту мысль, я заметил, что наш проводник, все это время простоявший у выхода, упорно тянет шею, стараясь понять, что находится в банке. Сделав шаг в сторону, я на всякий случай загородил ее телом. Люциус в этот момент произнес:
— Может быть, и так, но все равно придется установить наблюдение за этим местом, если он решит вернуться. Надо сообщить комиссару, чтобы выслал сюда людей, поскольку — я уже говорил — теперь мы можем это расценивать как дело о предумышленном убийстве.
— Вы действительно полагаете, что этих улик достаточно, чтобы привлечь его к суду? — тихо поинтересовалась Сара. — Я знаю, звучит ужасно, но эти глаза не обязательно принадлежат нашим жертвам.
— Разумеется, — ответил ей Люциус. — Но если у него нет чертовски убедительного объяснения,