Двадцать девятого марта Андрей уехал. Особенных проводов ему не устраивали.

В первых числах апреля на участке появился бульдозер, снес дом и разровнял землю.

Почти сразу после сноса в том месте случайно столкнулись Лука-счастье и Радлов. Лука поглядел на деревянные обломки с жалостью.

– Вот видишь, – сказал он, впадая в забытье. – Они дом сожрали. А ты мне не верил.

Радлов промямлил что-то невразумительное и нахмурился.

По небу расплывалась поволока дыма, где-то отчаянно выла собака. Утрамбованный грунт, из которого торчали покореженные балки и бревна, почему-то напоминал кладбище.

Глава тридцатая. Красные слезы

Глава тридцатая. Красные слезы

Шестого апреля дед Матвей сидел у Инны Колотовой. Инна вела свой обычный и бесконечный рассказ о вражде с родственниками – оплетала гостя словами, описывала всевозможные подробности, так что у старика тяжелели веки от скуки, а глаза застревали на пустоте между предметами и ничего толком не видели. Матвей постепенно погружался в вязкую лужу, состоящую из дремы и путаных мыслей. Фразы доносились до него глухо, будто он и действительно находился в толще воды.

– …зимой жила у меня, – услышал Матвей вполне отчетливо, вынырнул из внутреннего болота, помотал головой, как бы отряхиваясь от влаги, и переспросил:

– Чего говоришь?

– Оглох ты, что ль? – возмутилась Инна. – Говорю, Тома зимой жила у меня. А потом опять к борову своему ускакала! Ух, он проклятый! Давеча бродил тут, – старуха понизила голос и злобно сощурилась. – Все думают, он Луку ходит проведать. А только знаю я, чего этот бес хочет. Жадный он до чужого добра, ой, жадный! – и, совсем шепотом: – К дому моему присматривается. Думает, как бы меня в психиатричку сбагрить, чтоб дом-то продать. Аль под хозяйство свое обустроить.

– Шибко ты на него наговариваешь, – Матвей улыбнулся. – Вообще-то без твоего зятя к весне бы все перемерли тут, ага.

– Что ага? Ну вот что ага-то? Ты послушай, что люди-то про него говорят. Дескать, барином себя возомнил, помощи не допросишься. Чуть ли не на колени падать! Сам-то никогда куска хлеба не предложит. А я вот считаю: негоже так с людьми поступать.

– Сказки какие-то. Я помню, он мне полтушки поросенка отдавал без всякого попрошайничанья. Так, задаром! На, мол, бери, чтоб с голоду не помереть. А у него повадились с участка воровать – кому такое понравится?

– Потому и повадились! – настаивала Инна. – Унижаться надоело, значит! Неужто люди бы напраслину на него возвели?

– Ага, именно что напраслину. Помогал он всем, это главное. Поблагодарить надо, если по-хорошему.