– Нет, знаю. Ты слишком похож на отца. Даже говоришь как он.

Ник решил не отвечать. Он не видел отца с раннего детства, и мысль о том, что он вырастет его копией – словно это болезнь с неизбежным исходом – оптимизма не внушала.

– Почему ты не сказал мне, что приведешь девочку?

Ник сидел перед ней и глядел на ее изуродованные конечности.

– По-моему, это замечательно, – продолжила она. Пододвинула к нему правую ногу, культя зависла, едва не касаясь его правого колена. Ник пытался оставаться непоколебимым, когда разматывал бинты и марля цеплялась за наросшие под ней струпья. От раны исходил омерзительный запах; Ник закрыл глаза, успокаивая себя. Кровь все еще сочилась из того места, где мать отрезала от себя очередной кусок. Он выжал мыльную воду из салфетки и осторожно приложил ее к ноге, чуть промакивая открытые раны и вытирая плавными, ровными движениями те места, где они уже закрылись. Ник не плакал, но победой это не было; слезы были бы лучше, чем эта бесчувственная отстранённость.

Мать наблюдала, как он ухаживает за ней, и лицо ее озаряло что-то вроде улыбки.

Закончив промывать раны, он протер ее ногу спиртом. Потом отнес миску кровавой воды обратно в ванную и вылил ее в раковину. Вернулся со свежими бинтами и обернул ими ногу. Рука матери соскользнула с подлокотника и попыталась ухватить воздух; Ник вложил в нее свою ладонь, и мать крепко ее сжала.

– Если бы я могла все изменить, я бы так и сделала, Ники. Я бы так и сделала.

Он покачал головой, хотя мать на него даже не смотрела.

Ник поднялся, снова укрыл одеялом ее изуродованные ноги. Заметил на полу у кровати тарелку, измазанную кровью. Нагнулся и поднял ее. Он попытался представить, что мать станет делать, когда у нее закончатся ноги. Задумался, как давно она не ела ничего приготовленного.

Я должен что-то чувствовать, подумал он. Где та часть меня, что испытывает чувства?

Они услышали, как в другой части дома открылась дверь его спальни.

Из коридора донесся голос Трикси:

– Ник?

Мать коснулась его руки, когда он проходил мимо. Огонь свечи, которую она держала, делал из ее лица этюд в тонах золота и мрака. Мадонну, зарисованную дьявольской тушью.

– Я хочу с ней познакомиться.

Ник изобразил на лице улыбку.

– Посмотрим, мам.

Он затолкал Трикси обратно в свою комнату: