Стоя сверху, Отец взял ее руки в свои.

– Вот уже двадцать лет мы женаты, – произнес он треснувшим голосом. – Я любил тебя в самом начале. И буду любить до самого конца.

Он привлек ее, несопротивляющуюся, к себе, обхватил руками. Спрятал в своих объятиях. Ее лицо то попадало в свете лампы, то выныривало из него, становясь то золотым, то серым; какие-то чувства пробегали по нему – не по поверхности, глубже, – но ни одно из них не выливалось в конкретное выражение.

Отец включал эту песню снова и снова.

– Вставайте, – говорил он. – Все вставайте. Все вместе.

Мы с Эви танцевали, прищелкивая пальцами, кружили юбками. Она все норовила присесть на диван, чтобы отдохнуть. Далила крутилась между родителями, поглаживая платье матери.

Я приплясывала, приближаясь все ближе и ближе к порогу, поглядывая на дверные замки. Пять шагов. Секунда, чтобы откинуть щеколду. Еще две, чтобы снять цепочку. Я качнулась ближе к коридору. Теперь уже четыре шага.

Я смотрела на закрытые глаза Отца, губами он прижался к волосам Матери. Вдвоем они медленно вращались в противоположном от меня направлении. У меня будут эти секунды.

Я сделала шаг из комнаты в темное пространство между кухней и входной дверью. Вот он – сжимающий тело, бьющий в живот удар адреналина. Я смотрела на замки.

– Лекс, – послышался голос Матери. – О, Лекс.

Танцуя, родители развернулись, и она увидела меня. Они отлепились друг от друга, и что-то мрачное заполнило пространство между ними. Отец потянулся и выключил музыку. Мать стояла, протянув ко мне руки ладонями вверх, и ждала, чтобы я вложила в них свои руки.

– Давай останемся здесь, – сказала она. – Так, как сейчас.

Отец изучал маршрут моего танца, как будто я оставила следы на ковре. Его улыбка стала другой.

– Вообще-то, я думаю, что вам уже пора спать.

Он кивнул Итану, и тот начал собирать нас. Сперва меня и Эви, которая сидела, держась за диван, и тяжело дышала.

– Идем, Эви.

Он взял нас сзади за шею и повел наверх. Прежде чем перешагнуть порог, Эви схватилась рукой за косяк и попятилась обратно в комнату.

– А где Дэниел? – спросила она.

– Спит, – ответил Отец.

Мать кивнула в такт, как будто музыка все еще звучала. Не соглашаясь, но повторяя слова старой песни: