– А мы не нахлебаемся потом за это? – стараюсь звучать как можно серьезнее, мужественнее, что ли.

– Не переживайте. Это я на полном серьезе Вам заявляю, а не для проформы.

– А? – как-то рассеянно, зазевавшись на проезжающий мимо черный «тахо», откликаюсь я.

– Вы вся дрожите, – качает головой Олег. – Очень рекомендую горячую ванну и шампанское. А я помчался искать улики.

– Я дрожу? – неловко сложив руки на груди, бормочу я. – Странно.

– Нет, ничего странного, – Олег неестественно широко улыбается, кивает мне и уходит в свою машину.

На сегодня я свободна, и хотелось бы этим воспользоваться, как следует. Вдохнуть хотя бы немного свежего воздуха. Я сажусь в машину, какое-то время держу ключ в замке, закрыв глаза и представляя себе море – таким, каким видела его год назад, в Сочи, – и мне начинает казаться, что я проваливаюсь в теплый песок, и все происходящее исчезает, но рука предательски поворачивает ключ, и рокот двигателя возвращает меня сюда, к проходной колонии.

Три года. Срок, за который можно несколько раз родить, получить второе высшее или просто сделать много глупостей. Все это время он, возможно, проведет в тюремной камере и на тюремном дворе. Сказать, что эта мысль не дает мне покоя и сверлит мне виски каждый вечер – значит сильно преуменьшить. Я просто живу этим все последнее время. Болезненное, напряженное ощущение, растекающееся из регулярно побаливающей головы по всему телу. Говорят, все дело в тревожном ожидании каких-то изменений – словно я еще верю в то, что приговор отменят, и все у нас будет, как должно быть, но, одновременно с тем, понимаю, что все это чушь. А правда в том, что из-за старых обид и неразделенных долгов Андрея подставили по самой мерзкой статье УК. И выглядит все так, будто он совратил несовершеннолетнюю дочь матери-одиночки. И никто даже не сподобился подумать, как следует – зачем человеку, у которого есть семья – жена и ребенок, – такие приключения.

Сигнал справа пронзает мой мозг насквозь, и я машинально ударяю по сцеплению и тормозу. Мужик в серебристом «фольксвагене» тычет пальцем себе в голову и что-то визжит, и я уже почти вытаскиваю из кармана свой любимый жест средним пальцем, но сил на то, чтобы поднять руку, у меня не хватает. Мужик уезжает, а я понимаю, что в этих своих мыслях я окончательно потерялась и проехала на красный, и вот прямо сейчас был шанс превратить машину в покореженный кусок металла, а меня – в инвалида какой-нибудь группы с малолетним ребенком на руках. Вся жизнь в пропасть – за какие-то доли секунды. Забавно.