— Доброе утро, папа. — Чмокаю отца в щеку.

— Вы кто? — спрашивает он.

— Здравствуйте, — говорит Соня. — А мы как раз в душ собираемся, но вы можете подождать.

До сих пор не могу привыкнуть, что она рядом с отцом. Живая, ходит, разговаривает. Все во мне восстает: не может быть, она ненастоящая. Но по пути к шкафу за свежей рубашкой и брюками она слегка задевает меня — теплая, тяжелая. Не призрак.

— Покажите Джастине, какой ловец солнца у вас получился, — бросает она через плечо. — Вчера у нас был кружок “Умелые руки”. Вот, смотрите.

На окне висит прозрачная пластиковая крышка с приклеенными стекляшками, покачивается на весеннем ветру.

— Так откуда вы? — спрашиваю.

— Местная. — Она улыбается. — Из Окленда. А вы из Веллингтона?

Должно быть, на моем лице читается недоумение.

Она поясняет:

— Ваш отец говорит иногда про Веллингтон.

— А-а, — киваю я. — Да, конечно. Но это было давно.

— Сегодня наденем голубую рубашку, мистер Крив, и серые брюки? — Она перебирает вешалки с одеждой — чересчур пестрой.

Я не мастер делать вид, что все нормально. Отец поворачивает голову, но не отвечает.

— Прекрасный выбор, — говорит Соня.

Во рту пересохло, в горле ком, но я должна у нее спросить. Я должна знать.

— Вот что мне покоя не дает, — начинаю я. — Вы мне напоминаете кое-кого.

— Скарлетт Йоханссон? Дженнифер Лоуренс? — Соня подмигивает отцу.

— Была такая миссис Прайс. Анджела Прайс.

Соня застывает на миг.