Чтобы избежать натуралистических подробностей, мы не задержимся на созерцании покойника, отвернемся от смерти, но сначала отметим, что в гробу покоится в бозе почившая супруга Дьюлы Макулы. Лежит она в черном платье, украшенном по вороту кружевом. Ближайшая родственница покойной, Мелинка Крутачи, в порыве безумного расточительства не пожалела кусочка оставленных ей в наследство кружев, чтобы покойница могла предстать перед лицом господа бога в приличествующем этому случаю одеянии.
Госпожа Макула была женщиной религиозной, так же как и ее золовка госпожа Крутачи. Дьюла Макула тоже был когда-то человеком верующим, а может быть, он и до сих пор оставался им, но в настоящее время он работал главным бухгалтером в Государственном Шпинате и не хотел на виду у общественности служить одновременно двум господам. Он, конечно, знал, что нигде во всем свете у людей нет возможности так свободно отправлять религиозные обряды, как у нас в Венгрии. Даже евреи имеют право ходить в синагогу, а христиане, если они мужчины, могут по своему желанию приподнимать шляпы, приветствуя церкви, даже если они (мужчины, а не церкви) находятся в этот момент в автобусе, трамвае или доставленном в Венгрию из Советского Союза троллейбусе, уж не говоря о женщинах, которые могут креститься, когда и где им заблагорассудится. В женщинах вообще сохранилось больше суеверия, чем в мужчинах; они верят не только в бога на небесах, но и в земных осликов, и в пегих лошадей, а встречая трубочиста, обязательно лепечут заклинание, так как бабья мудрость гласит: не надо упускать даже самой малой возможности ухватить удачу за хвост.
И все же Макула, бывший своему предприятию, как он любил говорить, отцом родным, почти что член партии, должен был теперь придерживаться «недвусмысленной линии поведения», точно согласованной с его материалистическим мировоззрением. Если человек в понедельник на политзанятиях разглагольствует об историческом материализме, твердо занимая антиидеалистическую позицию, а во вторник, хороня умершую супругу, зовет священника, чтобы тот благословил усопшую и прочитал над ней молитвы, то такого человека очень скоро обвинят в непоследовательности, и ему придется согласиться с обоснованностью такого обвинения.
Но госпожа Кондаи, проживающая с ним в одном доме, на первом этаже в квартире три, придя проститься с покойницей (и даже вопреки обычаю не принеся цветов), начала вести совсем уж глупые разговоры. Макула слышал, как она говорила другой женщине:
— Этот самый Макула мог бы позвать священника, но он и сам не знает, есть ли загробная жизнь или после смерти