Макула не дрожал больше. Чего ему было дрожать? Он не спускал глаз с двух товарищей, стоящих по ту сторону могилы и ярко освещенных солнцем. О боже, как переменчива жизнь! Совсем еще недавно лил такой дождь, что, казалось, не будет ему ни конца ни краю. И вот уже светит солнце. Светит! Да. На него оно тоже светит. Важен не только тот факт, что они оба лично явились на похороны — они ведь не были обязаны приходить сюда, они даже не были знакомы с покойницей, — важны произнесенные ими слова, это и есть настоящий солнечный свет. «Дорогой Макула!» Не просто Макула, а «дорогой Макула», это слово навсегда останется в его памяти. А что сказал Липпаи? Разве это пустяки! «Мы постараемся помочь вам пережить». «Мы» — то есть вся партийная организация: Шомош, Вадаш, Надор, Галфи и все остальные, все они постараются помочь ему пережить и преодолеть этот тяжелый удар. А что это значит на деле? Премии, повышение в должности, а может быть… нет… это невероятно… но все же, может быть, и награда… А почему это кажется ему невозможным? В конце концов, ведь и он, Макула, участвовал в улучшении снабжения всего венгерского народа шпинатом, в правильном, социальном распределении этого овоща… Так почему же это невозможно?

Из министерства, правда, никто не приехал. Ну, да они там в министерстве никогда не отличались тактом. Правда, тогда бы все его мечты сбылись окончательно! Это был бы тогда самый большой и самый яркий день всей жизни главного бухгалтера Дьюлы Макулы! Это был бы его праздник, день его победы! На губах у главного бухгалтера появилась маленькая, дрожащая, неуверенная улыбочка, которую все заметили, а швейцар Дьюре не преминул ее прокомментировать:

— С ума сошел с горя, бедняга! Смеется уже…

— В самом деле, — подхватила кассирша из продовольственного магазина. — О боже, кто бы мог подумать, что он так любил эту женщину?

Да, действительно, вот тут лежит его жена, его покойная супруга. Никто больше не думает и не заботится о ней. Солнце разыгралось вовсю, бичом ветра оно разогнало остатки туч и очистило на небе большую голубую поляну для своих осенних игр. Здесь нет больше места покойникам. Кому охота разговаривать об усопшей Терезе, страдания которой теперь уже прекратились, и над ее разлагающимся телом вырос ровненький могильный холмик.

Макула поднял голову. Нет. Это невероятно. Жизнь не может быть так прекрасна, так совершенна, так безупречна! И все же… Он ясно слышит очень слабый шум мотора (может быть, это всего лишь трепет ангельских крыльев?), нервы его опять напрягаются. Шум мотора как будто даже и не усиливается, когда стройная элегантная машина, едва покачнувшись, останавливается рядом с «победой» Государственного Шпината. В окошечке машины показывается знакомое мужское лицо. Он сначала оглядывает присутствующих, как будто проверяет, на те ли похороны попал. Затем открывается дверца, и высокий мужчина выходит из машины, делая это легко и уверенно, как человек, привыкший ездить в автомобилях.