— Пожалуйста, покажи мне свою наградную саблю и блюдо от торговцев. Я навестил Софи, и она мне всё рассказала.

— Софи? — вскричал Джек, как будто его ударили. — О, да. Да, конечно. Ты к ней заглянул. — Он, очевидно, попытался повернуть ход своих мыслей на что-нибудь более весёлое, но не слишком преуспел. Через миг он сказал:

— К сожалению, они не здесь. У меня кончились деньги. В настоящее время они в Дувре.

— В Дувре, — сказал Стивен и на некоторое время задумался, пропуская рог нарвала между пальцев. — В Дувре. Послушай, Джек, ты идешь на безрассудный риск, так часто сходя на берег, особенно в Дувре.

— Почему это — особенно в Дувре?

— Потому что твои частые визиты туда уже стали притчей во языцех. И если это не секрет для твоих друзей — то что говорить о врагах? Об этом уже знают на Уайтхолле; и, должно быть, твоим кредиторам с Минсинг-лэйн это тоже уже известно. Не смотри так сердито, Джек, позволь мне сказать тебе тебе три вещи — я должен тебе их сказать, как друг. Во-первых, тебя, конечно, арестуют за долги, если ты не прекратишь сходить на берег. Во-вторых, на флоте судачат, что ты прилип к этой гавани; а как это может повредить твоей карьере — тебе лучше моего известно. Нет, дай я закончу. В-третьих, ты подумал о том, как ты компрометируешь Диану Вильерс своим откровенным вниманием к ней, пренебрегая при этом всем известной опасностью?

— Диана Вильерс находится под твоим особым покровительством? Она тебя уполномочила мне это сказать?

— Никак нет.

— Тогда я не понимаю, по какому праву ты говоришь со мной таким образом.

— Но конечно же, Джек, дорогой мой, по праву друга — оно же у меня есть? Я не говорю про долг — это уже отдаёт казёнщиной.

— Друг, который хочет поле для себя расчистить, быть может? Я, может, не особо умный, не какой-нибудь чёртов Маккиавелли, но полагаю, что распознаю ruse de guerre[102], когда столкнусь с ней. Я долгое время не знал, что думать про вас с Дианой Вильерс — сперва одно, потом другое — потому что ты чертовски хитрый лис, возвращаешься по своим следам. Только теперь-то я понимаю все эти перемены настроения, все эти «нету дома», всю эту чёртову нелюбезность, и всю эту трескотню по поводу умного и занятного доктора Мэтьюрина — как он разбирается в людях и не занудствует, а я просто тупая деревенщина, которая ни черта не понимает. Нам пора объясниться по поводу Дианы Вильерс, чтобы понять, в каком мы положении.

— Я не желаю объяснений. Они бесполезны, особенно в делах такого рода, где замешано то, что можно обозначить как влечение к другому полу — рассудок летит в окно, и искренность вместе с ним. В любом случае, даже если страсть и ни при чём, язык настолько несовершенен, что…