Когда он спустился вниз, это впечатление только окрепло. Его помощник, мистер Томпсон, возможно, не был слишком умелым или опытным — его попытка сделать Чеслдону литотомию[99] зловеще запахла гангреной — но он не казался ни грубым, ни просто нелюбезным. Тем не менее, во время их обхода пациентов никто даже не улыбнулся: вежливые ответы, но никаких разговоров, никакого дружелюбия — разве что со стороны бывшего матроса с «Софи», поляка по имени Якруцкий, которого опять беспокоила грыжа. И даже его странная речь (он плохо говорил по-английски) была стеснённой, неестественной и зажатой. На соседней койке лежал человек с забинтованной головой. Gummata[100], последствия травмы, симуляция? Желая наглядно объяснить свой диагноз, Томпсон устремил указующий перст к голове лежащего, и тот бессознательным защитным жестом вскинул руку.

К тому времени, как Стивен закончил обход и прошёл к себе в каюту, «Поликрест» встал на якорь. Джек уехал докладываться, и на корабль снизошло что-то вроде покоя. Слышен был только однообразный стук помп, да ещё приглушённо гавкал первый лейтенант, добивавшийся того, чтобы нижние прямые паруса и марсели свернули по-якорному, аккуратно, как для королевского смотра.

Стивен прошёл в констапельскую, которая была пуста, если не считать офицера морской пехоты. Тот развалился на двух стульях, положив ноги на стол. Он вытянул шею и воскликнул:

— А, вы, должно быть, местный костоправ — вернулись? Рад вас видеть. Меня зовут Смизерс. Извините, что не встаю: я прямо из сил выбился, пока вставали на якорь.

— Я заметил, что вы очень активно действовали.

— Шустренько, шустренько. Я люблю, когда мои люди твёрдо знают, кто есть кто и что есть что, да пошевеливаются, а не то я их кой-чем пошевелю — улавливаете? Мне сказали, что вы ловко управляетесь с виолончелью. Нам надо сыграть как-нибудь вечерком. Я играю на немецкой флейте.

— Должно быть, неплохо играете?

— Шустренько, шустренько. Не люблю хвастаться, но полагаю, что в своё время я был лучшим в Итоне по этой части. Если б я профессионально занялся этим, то теперь получал бы вдвое больше, чем мне платят за участие в войнах Его Королевского Величества — хотя, собственно, мне на это начхать. Как-то тухло на этом корабле, не находите? Поговорить не с кем, только вист по полпенни да конвойная служба, да присматривай за французскими прамами. Что вы скажете насчёт перекинуться в картишки?

— Капитан вернулся, вы не знаете?

— Нет. Его ещё долго не будет. У нас куча времени. Давайте в пикет.

— Я редко играю.

— Да не бойтесь вы его. В Дувр грести против отлива — дело небыстрое, а там у него сладкая такая штучка — несколько часов уж точно проторчит. Лакомый кусочек, право слово, мне б такую. Не будь он моим капитаном, я бы подумал, не отбить ли её: не поверите, как на женщин действует красный мундир. Думаю, у меня бы получилось: она приглашала всех офицеров на прошлой неделе и так на меня глядела…