В пачке было семь сигарет. Люди настояли, чтобы Питер Марлоу взял две, остальные пять были поделены из расчета одна сигарета на четверых, решено было выкурить сигареты после обеда.

Обед состоял из риса, жидкого рыбного супа и слабого чая. Питер Марлоу взял только рис и смешал его с кусочком блачанга; на закуску он с удовольствием съел свою долю кокосового ореха. Потом сел, устало прислонившись к пню одной из спиленных пальм, и стал рассматривать аэродромное поле.

К югу от аэродрома виднелся холм, а вокруг него трудились тысячи китайских кули. Все они носили на плечах по две корзины из бамбука на бамбуковом шесте. Они поднимались на холм, набирали две корзины земли, спускались вниз и опустошали корзины. Их движение было нескончаемым, и холм исчезал на глазах под раскаленным солнцем.

Питер Марлоу видел это поле уже почти два года. Когда они с Ларкином впервые обозрели это место с его холмами, топями и песками, то не поверили, что его когда-нибудь удастся превратить в аэродром. В конце концов, у китайцев не было ни тракторов, ни бульдозеров. Но сейчас, два года спустя, здесь уже действовала одна взлетная полоса, а длинная полоса для бомбардировщиков была почти закончена.

Питер Марлоу восхищался терпением этих людей и думал, что́ могли создать их руки, будь у них современная техника.

Глаза его закрылись, и он заснул.

– Эварт! Где Марлоу? – отрывисто спросил Грей.

– В рабочей команде на аэродроме. Почему вы спрашиваете?

– Передайте ему, чтобы он немедленно явился ко мне, когда вернется.

– Где вас искать?

– Откуда мне знать, черт возьми! Просто скажи ему найти меня. – Когда Грей уходил из хижины, у него свело кишки, и он бросился к уборным.

Однако не прошел он и полдороги, как спазм достиг высшего предела и выжал из него немного кровавой слизи, пропитавшей подушечку из травы, которую он носил в брюках. Измученный болезнью и очень ослабевший, он прислонился к стене хижины, чтобы собраться с силами.

Грей знал, что пришла пора сменить подушечку, четвертую за день, но это его не беспокоило. Подушечка была гигиенична и сберегала единственные брюки. А без этого приспособления нельзя было бы выйти. «Отвратительно, – сказал он себе, – как гигиеническая салфетка. Чертовски неприятная вещь! Но по крайней мере, помогает».

Ему надо было сказаться сегодня больным, но он не мог сделать этого до тех пор, пока не поймает Марлоу. Пропустить такое зрелище? Ну нет! Ему хотелось видеть лицо Марлоу, когда он объявит ему об аресте. Из-за этого стоило потерпеть боль. Дешевка, никчемный подонок! А из-за Марлоу и Кинг немного попотеет. Через пару дней он поймает их обоих. Грей знал о бриллианте и знал, что сделка должна состояться на следующей неделе. Не знал точно когда, но ему сообщат. «Ты умно сделал, – говорил он сам себе, – что создал такую эффективную систему осведомителей».