– В таком случае еду… и до свидания, – отвечала девушка, успокоенная честным словом, подставляя лоб губам деда.

Господину Валерану сильно хотелось излить в последнем поцелуе всю свою душу, но он благоразумно удержался, боясь растревожить подозрения Елены.

Дойдя до городских ворот, они увидели собравшихся женщин, готовых следовать за своими проводниками.

Господин Валеран подошел к молодому человеку лет двадцати четырех, одетому в нижнебретонский костюм. Он должен быль охранять девушку.

– Поручаю тебе мое единственное на земле сокровище, – прошептал он ему. – Скажи мне свое имя, чтоб я мог помянуть его в своей последней молитве.

– Меня зовут Шарль, – отвечал молодой человек. Толпа тронулась.

Елена обернулась еще раз взглянуть на Савенейские ворота, захлопывавшиеся за дедушкой, как гробовая доска.

Четверть часа спустя порыв холодного, сырого ветра донес до Елены грохот пушек.

Клебер приступил к осаде.

Этот первый залп отнял у нее единственного покровителя: господин Валеран был убит.

Услышав выстрел из пушки, проводник сказал Елене:

– Поспешим, сударыня, синие гусары, вероятно, бросятся за теми, кто попробует сделать вылазку во время нападения.

Каждое мгновение мрак ночи со стороны Савенея разрывался внезапными молниями и треском пушечной пальбы.

– А! Пляска в полном разгаре, – заметил проводник с жестокостью, заставившей Елену вздрогнуть.

Едва было произнесено последнее слово, как пушечный выстрел послышался гораздо ближе. Пронзительный свист долетел до ушей беглянки, и несколько женщин со стоном пало вокруг нее.

Это был свист картечи, безжалостно и коварно убившей несчастных под покровом мрака.

Клебер, опасаясь, чтоб часть вандейцев не воспользовалась темнотой для бегства, отправил на дорогу две пушки, которые на удачу обстреливали путь от Савенея к Монтуару.

Крики раненых раздались в ночной тишине.

– Чума бы побрала ревуний! Они привлекут сюда синих! – ворчал проводник.

Елена не была ранена, но почувствовала, что под ней зашаталась лошадь, поймавшая две пули. Видя, что девушка вот-вот упадет, проводник подхватил ее на руки и, унося без малейшего усилия, подбежал к краю дороги, перескочил ров, окаймлявший ее, и бросился в открытое поле.