– Но зачем – раз мы не можем остановить зло?

– Запомните, Бийо, никогда больше так не говорите, иначе вы упадете в моих глазах. Ведь вас били ногами, кулаками, прикладами и даже штыками, когда вы решили спасти Фулона и Бертье.

– Били и крепко, – согласился фермер, поглаживая еще ноющее тело.

– А мне чуть не вышибли глаз, – вставил Питу.

– И все напрасно, – заключил Бийо.

– Дети мои, если бы таких смелых людей, как вы, было не десять или двадцать, а двести или триста, вы бы спасли несчастных от страшной гибели, а нацию избавили от позора. Вот почему, Бийо, я требую – насколько я вообще могу что-либо от вас требовать, друг мой, – я требую, чтобы вы не уезжали в деревню, где сейчас сравнительно тихо, но оставались в Париже, чтобы у меня всегда были рядом твердая рука и благородное сердце, чтобы я мог оттачивать свой разум и мысли на оселке вашего здравого смысла и подлинного патриотизма, чтобы, наконец, расточая – не деньги, у нас их нет, – а любовь к родине и общественному благу, вы были моим агентом среди несчастной заблудшей толпы, чтобы вы были для меня палкой – и когда я поскользнусь, и когда почувствую нужду ударить.

– Псом-поводырем у слепца, – с возвышенной простотой добавил Бийо.

– Вот именно, – тем же тоном подтвердил Жильбер.

– Ладно, я согласен, – сказал Бийо. – Буду таким, как вы просите.

– Я знаю, Бийо, что вы бросаете все – достаток, жену, детей, счастье, но не волнуйтесь, это ненадолго.

– А я? – подал голос Питу. – Что делать мне?

– А ты, – ответил Жильбер, глядя на могучего и наивного юнца, немного кичащегося своей образованностью, – ты вернешься в Писле и утешишь семейство Бийо, объяснив, какая благородная цель стоит перед ним.

– Я готов, – проговорил Питу, задрожав от радости при мысли, что он вернется к Катрин.

– Бийо, передайте через него свои распоряжения.

– Сейчас.

– Я слушаю.

– Я назначаю Катрин хозяйкой в доме. Ты понял?

– А как же госпожа Бийо? – удивился Питу такой несправедливости по отношению к матери.

– Питу, – проговорил Жильбер, который уловил мысль Бийо, когда увидел, что тот слегка покраснел, – запомни арабскую пословицу: «Слышать – значит повиноваться».

Питу тоже покраснел: он все понял и почувствовал, что проявил нескромность.