Сбегав в комнату, Лулу, или, как она теперь о себе робко думала, Саша, прикинула, чтó сказать Виконту об ее отношении к Петру. Ей трудно было принять переход к шутливому тону, который так явно, служил просто прикрытием совсем другого настроения.

Он дожидался, сидя на ступеньках крыльца и протирая платком свою плоскую фляжку. Завидев ее, встал и энергично махнул рукой:

— Поторопись, время уходит. Я час назад имел неосторожность пробудить Алексея Кондратьевича Пузырева от сладостных снов. Если мы немедленно не перехватим, этот варвар отправит благородного Арно по хозяйственным делам.

Саша, едва подойдя, выпалила, как будто с разбегу в прорубь прыгнула:

— Я все знаю про вас и про… этого. Что вы — враги. Я больше близко к нему не подойду, ни за что в жизни. Я его ненавижу. Он приехал и все… просто невыносимая жизнь началась. Вы совсем другой стали… Такой, переживающий… Не переживайте из-за него, а то очень, очень грустно становится. Он уедет же когда-нибудь и все будет по-прежнему. Потерпите, Виконт!

Виконт вновь сел на крыльцо, сорвал цветок вьюнка, оплетавшего перила и, не отрывая от него глаз, после некоторого молчания, спросил:

— А тебе это «по-прежнему» нравилось? Все беды принес, по-твоему, Петр? Убрать его и все станет хорошо? Других неприятностей ты не замечаешь?

— Я не знаю, но до него вы были действительно веселый, правда?

— Ну, если я веселился, что ж говорить? — и заметив, что Лулу хотела еще что-то сказать, добавил:

— Не надо, Александрин, оставь. Это сложнее, чем ты думаешь… И не слушай ты сплетен, пожалуйста! — с досадой заключил он, и опять поднялся со ступеньки.

— Ладно, пойдемте скорее. Мы же торопились за Арно, — вздохнула Лулу: он не хочет ее сочувствия, не хочет делиться с ней и объяснять. Маленькой ее считает или ненадежным другом?

Виконт, хоть и поглядел сверху ей в лицо, приспустив веки, но разбираться в его выражении не стал, а сказал уже на ходу:

— Так, за пустяками можно забыть о самом главном. Где они? Арно и Пузырев? — он еще раз глянул на нее, дотронулся до ее плеча и добавил: — Мы во всем разберемся, м-м?

Она не успела отозваться, тишину взорвал пронзительный крик:

— Все! Хватит! Натерпелась я досыта! Евдокия Васильна уедет — и коли с собой не заберет, минуты тут не останусь. Мало, что Домне Антонне не угодишь, только тебя не хватало! Вот уж истинно, не так паны, як пидпанки! Ехидна ты Верка, ехидна сущая! — Захлебывающийся Тонин голос мог разбудить всех лежебок в Каменской. Вера загнусавила в ответ тише, но достаточно разборчиво:

— Пожалеешь, мил моя, что со мной связываешься. Мое дело, кого хочу — приглашаю, что у них за рожи, что тебе за дела? Петр Васильич, между прочим, одобряют… Не промахнись с доносиками, милая. Себе могилку копаешь…