Тут в глазах у него потемнело, от потери крови он так ослабел, что не мог больше говорить и начал терять сознание.

Воспользовавшись этим обстоятельством, Мак-Иф высвободил из его руки конец своего плаща, вложив вместо того угол пледа одной из женщин, и капитан, воображая, что держит за полу Ранальда, продолжал слабеющим и прерывистым голосом подавать ему советы насчет дальнейших военных действий, но с каждой минутой речь его становилась бессвязнее. Он бормотал:

— Главное дело, камрад, выставь мушкетеров впереди отрядов, вооруженных пиками, секирами и обоюдоострыми мечами… Смирно, драгуны!.. На левом фланге… что, бишь, я говорил?.. Да, Ранальд, коли будешь отступать, закинь на ветки деревьев несколько зажженных фитилей… будет огненная линия… Да-да, я забыл, что у вас нет ни фитилей, ни кремневых ружей… только луки да стрелы… луки да стрелы… ха-ха-ха!

Тут капитан окончательно ослабел и откинулся назад, но все еще продолжал смеяться, так уморительно казалось ему сражаться таким старомодным оружием при его новейших понятиях о ведении войны. После этого он еще долго не мог очнуться. Но мы пока оставим его на попечении Дочерей Тумана, на деле оказавшихся мягкосердечными и рачительными сиделками, невзирая на свою дикую наружность и неуклюжие манеры.

Глава XV

Глава XV

Не запятнай себя ни бесчестным делом, ни словом неправды, и я прославлю тебя своим пером и возвеличу оружием.

Послужу тебе так доблестно, как еще не бывало в мире: обовью чело твое лаврами и буду любить тебя все сильнее и сильнее.

Мы вынуждены, хотя и с прискорбием, покинуть храброго капитана Дальгетти на произвол судьбы и, даже не узнав, оправится ли он от своей раны, нет ли, изложить вкратце военные действия Монтроза, вполне признавая, что они достойны более серьезного трактата и более искусного историка. С помощью вождей, которых мы уже перечислили, и присоединившихся к ним Мерри, Стюартов и других кланов Этола, особенно приверженных к королю, Монтроз быстро собрал от двух до трех тысяч человек хайлендеров. К ним удалось ему присоединить еще ирландцев под начальством Колкитто. Последний, которого, к великому недоумению истолкователей Мильтона, этот великий поэт упомянул в одном из своих сонетов, назывался, собственно, Алистер, или Александр Мак-Доннел, был родом с одного из шотландских островов и приходился сродни графу Энтриму, по милости которого и был назначен командующим ирландскими отрядами.

Во многих отношениях он был достоин подобного отличия: его отвага доходила до полного равнодушия к опасности; он был чрезвычайно крепкого телосложения, подвижен, деятелен, мастерски владел оружием и во всякое время летел вперед, показывая пример отчаянной храбрости. С другой стороны, справедливость требует прибавить, что он не имел опытности в военной тактике, нравом был самонадеян, завистлив, так что часто доблесть его была бесплодна и не доставляла Монтрозу никаких выгод. Но, однако, так велико обаяние внешних качеств в глазах простого и дикого народа, что подвиги этого сильного и храброго вождя производили на хайлендеров, по-видимому, несравненно сильнейшее впечатление, нежели военный гений и рыцарский дух великого маркиза Монтроза. До сих пор в горных долинах еще живы многочисленные легенды и предания, касающиеся Алистера Мак-Доннела, тогда как имя Монтроза упоминается у них очень редко.