С такими-то невыгодами с одной стороны и с такими преимуществами с другой (не только гораздо менее численной, но не имевшей ни конницы, ни артиллерии) Монтроз выступил против войска лорда Элчо на полях Типпермура.

Пресвитерианское духовенство всячески старалось поднять дух своих сторонников: так, один из пасторов, в самое утро боя обратившийся с увещеванием к войску, не задумался объявить солдатам, что сам Бог говорит его устами и обещает им в этот день великую и верную победу. Большие надежды возлагались также на артиллерию и кавалерию, так как, по новости этих способов, они не раз производили удручающее действие на хайлендеров. Местом сражения была открытая поляна, не представлявшая никаких особых выгод ни той ни другой стороне, за исключением того, что давала большой простор для конницы ковенантеров.

От этого сражения зависело очень многое, зато и победа была как нельзя более решительная. Конница лоулендеров попробовала пойти в атаку, но оттого ли, что лошади испугались стрельбы из мушкетов, или потому, что всадникам было неохота драться (носились слухи, что большинство этих джентльменов втайне держало сторону неприятеля), конница не произвела никакого впечатления на хайлендеров и сама в беспорядке отступила из рядов, где не было ни копий, ни штыков для ее поддержки. Монтроз заметил неурядицу и тотчас воспользовался ею: он отдал приказ всей своей армии разом перейти в наступление, что и было исполнено с той отчаянной отвагой, которая свойственна горцам. Только один из офицеров ковенантеров, вышколенный в итальянских походах, оказал отчаянное сопротивление на правом фланге. По всей остальной линии хайлендеры прорвались с первого же приступа, а так как они немедленно перешли в рукопашную, лоулендеры оказались совсем не способны бороться с такими ловкими и сильными противниками. Многие были убиты на месте, и такое множество народу погибло при преследовании, что более одной трети ковенантеров полегло в этот день. В том числе многие из тучных мещан и горожан задохнулись на бегу и умерли на поле сражения, не получив никаких ран.

Победители завладели Пертом и забрали большие суммы денег и обильные запасы провианта. Но все эти несомненные выгоды сопровождались одним громадным неудобством, неизбежно сопряженным со всяким набором войска из хайлендеров. Никакими силами невозможно было убедить кланы, что они все равно что солдаты регулярной армии и несут такие же обязательства. Даже гораздо позднее, в 1745–1746 годах, когда претендент, Карл Эдуард{109}, ради примера, велел расстрелять солдата за побег из армии, остальные хайлендеры были этим столь же возмущены, как и напуганы. Им казалось в высшей степени несправедливым лишать человека жизни только за то, что он ушел домой, когда ему больше не хотелось служить. Так всегда поступали их предки. Как только сражение миновало, они считали кампанию оконченной: если оно было проиграно, они спешили укрыться в горах; если же выиграно — надо же было сходить домой спрятать добычу. Иногда бывали и другие причины для внезапного расхождения по домам: то пора было присмотреть за скотом, то засеять поля, то собрать жатву, без чего их семьям пришлось бы умирать с голоду. Во всяком случае, в данную минуту наставал конец их военной службе; и хотя довольно легко было снова привлечь их перспективой новых приключений и нового грабежа, но тем временем благоприятный случай был упущен и приходилось сызнова начинать все дело. Эти факты, подтверждаемые историей, показывают, что хайлендеры, ведя войну, никогда не имели в виду прочных завоеваний, а только надеялись на временную поживу или же стремились к непосредственному решению какой-нибудь личной ссоры. Этим и объясняется, почему Монтроз, невзирая на свои блестящие успехи, никогда не добивался верного и прочного положения на равнине и почему даже те из тамошних джентльменов и дворян, которые склонялись на сторону короля, неохотно и туго поступали в ряды его беспорядочной и случайной армии, зная, что во всякое время могло случиться, что хайлендеры вдруг разойдутся по домам, убегут в горы, а их оставят в жертву раздраженному и несравненно сильнейшему (численно) неприятелю.