– Свет включи! – посоветовал кто-то.

– Верно! Правильно! Пусть знают наших!…

Шофер включил фары, свет лег на дорогу, и машина стала увеличивать скорость.

Оглушенные, взволнованные и взбудораженные успехом, мы мчались по большаку, миновали «заминированное» место, достигли развилка и свернули направо, в

Ловлино.

Я оглянулся. Торжествен и грозен был вид пожарища.

Над лесом высился и рвался к небу, как символ возмездия, жаркий огонь.

«И все же мы еще не квиты, господа гитлеровцы!» –

подумал я.

На полпути к деревне Ловлино в свете фар метнулись два всадника, и Трофим Степанович свистнул.

– Это наши, из охранения, – объяснил он и застучал по крыше кабины. Теперь мы распрощаемся… Выгружайтесь, хлопцы!… Давай руку, товарищ майор! Удачно мы встретились! И вечерняя зорька была хороша, да и ночка тоже…

Партизаны выпрыгивали из машины, выбрасывали свои трофеи и тут же, точно призраки, растворялись в ночи.

Из кабины высунулся Фома Филимонович и обратился к

Карягину:

– Моих коняшек прихватите с собой. Пригодятся.

– А ты что же, – усмехнулся Трофим Степанович, –

думал, что мы их в лесу оставим?

– Да нет, – поправился Кольчугин. – Это я так… на всякий случай. Коняшки-то добрые.

Трофим Степанович пожал всем руки, а Сережу Ветрова, как и при встрече, расцеловал на прощание и сказал:

– Будь здоров. Расти большой!