– Вот каков наш Филя! – похвастался Трофим Степанович. – После войны в чемпионы пойдет.

Гюберт извивался, дергал ногами. Филя серьезно и спокойно предупредил его:

– Не ёрзай, не ёрзай, господин, а то уроню.

Похитуну развязали ноги, но он стоял не двигаясь.

– Вам что, господин на тонких ножках, особое приглашение? – обратился к нему Трофим Степанович. – Или тоже на ручки хотите? Марш вперед!

Похитун пустился вприпрыжку и скоро догнал партизана, несшего Гюберта.

Со мной рядом шагал Петрунин, и я обменялся с ним мнением по одному вопросу.

Когда началась погрузка вещей, я распорядился:

– Друзья! Пистолеты, автоматы, гранаты, табак и лишнюю одежду оставить Трофиму Степановичу. Быстро!

Карягин смутился, но остался очень доволен.

– Расщедрился ты, майор! – сказал он. – А не жалко?

– А как бы вы поступили, будучи на нашем месте? –

спросил его Петрунин.

– Что ж, спасибо… Больше ничего не скажу, – проговорил Трофим Степанович.

А когда я объявил ему, что оставляем отряду радиостанцию с питанием к ней на четыре месяца, он расчувствовался и обнял поочередно меня и Ветрова.

– А уж радиста-то мы отыщем. Есть на примете, – сказал он.

Ветров протянул ему бумажку и наставительно пояснил:

– Берегите ее, как самого себя. Тут всё, позывные, частота, время… Специалист разберется.

– Залезайте, залезайте! Пора! – строго приказал вернувшийся пилот.

Мы бросились к самолету. Взбирались по лесенке, подавая друг другу руки. Втащили Гюберта и Похитуна.