– Я пойду, – поднявшись с места, твердо заявил Костров. Все молчали, поглядывая на Зарубина. Тот сидел, молча глядя на начальника разведки, о чем-то раздумывая.

Предложение решительного, всегда уверенного в себе Кострова ему понравилось. Однако тут же появились и сомнения. До сих пор Зарубин был спокоен за разведку. Она работала хорошо. Ежедневно утром и вечером Костров и

Рузметов доставляли ему подробные сведения, собранные разведчиками в окружающих деревнях и в городе. Разведчики добывали информацию, необходимую для боевых действий отряда, все данные, которыми интересовалась

Большая земля. Передоверять сейчас разведку кому-либо другому Зарубину не хотелось.

Он резко бросил капитану:

– А разведкой буду я заниматься или товарищ Добрынин? Так, по-вашему?

– Разведку, товарищ майор, можно поручить Веремчуку. Я уверен, что он справится.

– Веремчук на другое дело пойдет, – мрачно сказал

Добрынин. – Взвод подрывников до сего времени без командира.

– Прошу дать мне слово, – попросил Рузметов.

Он считал, что держать подрывников в отдельном подразделении уже нецелесообразно. Надо при каждом взводе создать диверсионные группы. Практика показывает, что всякий раз, выходя на операции, взводы нуждаются в подрывниках, а подрывники, подготавливая ту или иную диверсию, в свою очередь, нуждаются в охранении и обращаются к командирам взводов за людьми.

– Я предлагаю, – закончил Рузметов, – Веремчука назначить в помощь Кострову.

Рузметова поддержали Бойко и Селифонов.

В конце концов решено было взвод подрывников расформировать, Веремчука назначить помощником начальника разведки, а Кострова послать устанавливать связь с соседними отрядами.

Костров отказался от сопровождающих и сказал, что пойдет один: переправится через реку, проберется по тому берегу за линию блокады, а потом опять углубится в лес.

Его отпустили с заседания. Надо было ввести в курс дела Веремчука, собраться и вечером трогаться в путь.

Когда Костров ушел, в землянку постучался дедушка

Макуха. Войдя, он обратился к Бойко.

– С бедой я к тебе, Григорий Фомич, – проговорил он.

Бойко в это время чиркнул спичку, чтобы зажечь цигарку, и повернулся к старику.