обратился Зарубин к начальнику разведки. – Видно, погода грусть навевает?

– Нет, – отозвался Костров. – Я просто думаю.

– О чем же, если не секрет?

– Конечно, не секрет, Валентин Константинович. Я

думаю о том, что мы не напрасно живем, и красиво живем, и не стыдно оглянуться назад. Во всяком случае, есть что вспомнить и есть чем гордиться. Я имею в виду всех нас: и себя, и вас, и Ивана Даниловича, и Добрынина, и Беляка, и

Рузметова, и Наташу, о которой вчера вам рассказывал.

Командир бригады слушал Кострова не перебивая. Зарубин знал, что капитан не страдает болтливостью и очень редко высказывает так откровенно свои чувства.

Костров продолжал:

– Ведь нас заставили воевать враги. Война не наше призвание. Это же истина, аксиома. Но посмотрите, как народ овладел тяжелым ратным делом, какие он совершает подвиги, подчас самому ему незаметные. Поэтому-то наши люди в состоянии творить чудеса. Я могу, как на пример, сослаться на Добрынина, на Беляка, Наташу, Бойко – людей сугубо гражданских и ставших вдруг прекрасными командирами, квалифицированными разведчиками, искушенными подпольщиками. А ваша жена?

– А ты? – прервал его Зарубин. – Ты думал два года тому назад, что будешь сидеть в лесу в роли начальника разведки партизанской бригады?

– Нет, безусловно, нет, – сознался Костров.

– То-то и оно! Цель, Георгий Владимирович, великая, благородная цель перед всеми нами – защита социалистической родины. А у нашего народа такие высокие нравственные устои, что он не остановится перед любым подвигом, перед любыми жертвами во имя этой цели. Вот ты сказал…

В землянку влетел Пушкарев.

– Ну-ка, за мной, лодыри! – скомандовал он. – Появился необычный гость, человек с большой буквы, и хочет рассказать что-то интересное. Айда, пошли.

– Что за человек с большой буквы? – недоуменно спросил Зарубин.

Костров рассмеялся.

– Память у тебя дырявая, товарищ командир бригады, –

упрекнул Пушкарев. – А помнишь, кто нашел в лесу парашют?

– А-а-а, помню, помню. Сурко, кажется?

– Он самый.