– Всего четырнадцать минут, а кажется, что вечность прошла, – проговорил он вслух и бросился к столовой.

«Неужели убит? Неужели нет больше Зарубина? – билась в голове тревожная мысль. – Ну, гады, подождите!… Вы еще узнаете нас!…»

Зарубин лежит на большом столе. Около него Добрынин, Костров, Толочко, чернобородый Климыч. Доктор

Семенов уверенным движением вспарывает на Зарубине гимнастерку и по частям отделяет ее от тела. Ему светят несколькими карманными фонариками.

Командир бригады не подает признаков жизни. Доктор тщательно осматривает его. Видно отчетливо, что одна пуля прошла ниже ключицы насквозь, а вторая попала под правый сосок и не вышла.

Семенов прикладывает ухо к сердцу и одновременно щупает пульс.

Безмолвная, напряженная тишина. Ее нарушают шаги вбежавшего Рузметова.

– Тише! – сердито бросает доктор, не меняя позы.

Опять тишина. Кажется, что никто не дышит. Лиц не видно, снопы света скрещиваются на груди командира.

– Жив! – коротко говорит доктор, и общий вздох, радостный, облегченный, отвечает ему. – Пока жив! – добавляет доктор, и вновь лица людей мрачнеют. – Будем делать операцию, пока не поздно. Можно здесь. – Он оглядывается по сторонам и решительно сбрасывает с себя санитарную сумку с инструментом. – Больше свету! Как можно больше свету!

– Доктор, вы что, в уме? – спрашивает его Добрынин.

– А вы? – в том же тоне отвечает доктор. – Капитан

Костров! Вы будете помогать мне. Кипятку!

– Доктор! – с тревогой продолжает Добрынин. – Через полчаса здесь будут немцы. Мы в семи километрах от города!

– А мне на это наплевать! Я хирург и, что надо делать, прекрасно знаю.

– Отставить! – зло и резко бросает начальник штаба

Рузметов. – Быстро командира в сани!

Темный лес. Темная ночь. Темное, без единой звездочки небо. Глубокая, тягостная тишина, нарушаемая лишь потрескиванием сучьев в огне. Два больших костра освещают часть поляны, а дальше – мрак, чащоба. Желтые искры от костров взлетают высоко вверх и мгновенно гаснут, растворяются в темноте. Между кострами – перевернутые сани, покрытые плащ-палаткой. На них – Зарубин.

Несколько десятков фонарей освещают тело командира. Семенов заканчивает операцию. Зарубин так и не приходит в сознание.

– Ну, кажется, все… – устало говорит доктор и дует на озябшие руки. – Будем надеяться…