– Как же быть, товарищи? – спросил руководивший совещанием начальник штаба Рузметов.

Все молчали, напряженно думая и нещадно дымя цигарками.

– Неужели ничего не придумаем? – сокрушался Добрынин. И в этот критический момент капитан Костров подал мысль о том, чтобы «заняться тюрьмой в момент бомбежки города».

Все оценили значение этой идеи. Поднялись споры.

Постепенно все выяснилось, уточнилось. Через несколько минут после совещания Топорков, во время очередного сеанса, отстукивал радиограмму на Большую землю.

Партизаны уведомляли, что налет на тюрьму может быть совершен при условии, если город в это время будет подвергнут обработке с воздуха.

На вторые сутки ночью пришел ответ. Большая земля соглашалась совершить налет на город силами авиации и обещала растянуть бомбежку на час-полтора – время, необходимое для успешного завершения операции. Было условлено, что сам город при этом бомбить не будут, а все ориентиры и объекты для бомбежки партизаны должны выбрать на окраинах и сообщить Большой земле за два дня до срока, намеченного для налета.

Предстояло также уточнить данные о тюрьме, ее охране, проинструктировать участников операции из числа патриотов, подготовленных подпольной организацией к уходу в лес. Их насчитывалось около семидесяти человек, и с ними необходимо было встретиться, переговорить, разработать план действий, определить место сбора, К этой сложной работе Беляк и Костров привлекли Микулича, Крупина, Якимчука, Горленко и других подпольщиков.

Вчера Костров отослал в лес для передачи на Большую землю перечень объектов бомбежки. Самолеты должны были бомбить железнодорожный узел, аэродром, большое бензинохранилище, две радиостанции, расположенные за кирпичным заводом. Одновременно определили, в каких частях города и что именно надо поджигать, чтобы усилить панику.

«Кажется, все сделано, – размышлял Костров, вышагивая по клетушке. – Остается переговорить с надзирателем тюрьмы, отослать последнее донесение в лес – и можно начинать».

Смущало его только одно – отсутствие Зарубина. Налет на тюрьму являлся, пожалуй, самой сложной и ответственной операцией бригады. А Зарубина не было. Через несколько дней после разгрома школы абверкоманды командование фронтом прислало самолет, на котором командир бригады был вывезен в очень тяжелом состоянии.

– О чем ты думаешь? – спросил Беляк.

Костров поделился с ним своими сомнениями.

– Я уверен, что все пройдет хорошо, – сказал Беляк. –

По-моему, самая большая заслуга Зарубина именно в том и состоит, что он вырастил командиров, за которых можно не беспокоиться и которые всегда его заменят. Возьми любого: Веремчука, Бойко, Толочко. Орлы! Рузметов? Я