За ним потянулись другие. На длинной аллее, обсаженной соснами и елями, обоз остановился.

К головным саням подошел какой-то человек. Он вгляделся в полицая, перешел ко вторым саням, к третьим и, наконец, к тем, на которых сидел Костров.

– Кого ищете? – спросил капитан и сразу догадался, что перед ним стоит Марковский, которого недавно принимали в партию.

– Вас ищу, вас… – радостно заговорил Марковский. –

Сомневался, все ли у вас удачно. Ваши давно уже здесь, в яру отсиживаются, а меня послали предупредить. Котлы у меня в кочегарке гудят, как на паровозе. Пару нагнал такого, что, гляди, вот-вот на воздух взлетят. Команды буду ждать. Значит, все в порядке… – И он побежал.

«Зарубин тут! – с удовольствием подумал Костров. –

Как всегда, точен и аккуратен. С ним никакая операция не страшна».

Сани вновь тронулись вперед, свернули налево и в беспорядке стали возле главного корпуса, у подвального люка. Солдат, одетый в русский дубленый полушубок, суетился тут же, считал сани, указывал, куда сгружать дрова, и зло поругивался, недовольный тем, что дрова пригнали поздней ночью.

Кроме этого солдата, никого не было видно. Часовой стоял далеко, за поворотом аллеи, у самых ворот.

Подошел Марковский и вновь исчез за углом корпуса.

Костров что-то шепнул на ухо Рузметову. Тот кивнул головой и подозвал к себе рослого партизана. Неожиданно появилось новое лицо – небольшой, кругленький человечек.

– Скорняк? – позвал его Костров.

– Он самый, – ответил Скорняк и приблизился. Слышно было, как постукивают его зубы.

«От холода или от страха?» – подумал Костров и спросил:

– Узнаете?

– Как же, как же…

– Рад познакомиться, – вмешался в разговор Рузметов. –

Слышал про вас. Господа ваши спят?