В ночь налета на школу Скорняк исчез, как сквозь землю провалился. Когда бои подходил к концу, Скорняк сказал Добрынину, что «на растерзание немцев» он оставаться не намерен и потому, дескать, решил уходить к партизанам. Но на первом же привале выяснилось, что

Скорняка нет. Розыски в городе не дали никаких результатов. Возникли опасения, что Скорняк может предать известных ему Марковского и Микулича. Но тех пока не трогали.

– Мне вот что кажется, – проговорил Костров. – Не стукнул ли его кто-нибудь из наших ребят под горячую руку? Видят – чужой, а приказ был уничтожать всех до единого. Вполне возможно.

На это Беляк ничего не сказал. Зябко передернув плечами, он поднялся с места и крупными шагами начал ходить по клетушке из угла в угол. Костров последовал его примеру. От ходьбы становилось немного теплее.

– Точно арестанты в камере, – пошутил Беляк. Он остановился и, с тревогой посмотрев на Кострова, сказал: –

Простынешь ты здесь, Георгий Владимирович, а к себе приглашать я боюсь,

– Ничего, перетерпим, – бодро ответил капитан. Ему, как и в прошлый раз, предстояло провести в подвале несколько дней. Иного выхода не было: шла энергичная подготовка к налету на тюрьму, и один Беляк справиться со всеми делами не мог.

Идти на квартиру к Беляку было нельзя. Приходилось считаться с положением в городе, где перепуганные и обозленные оккупанты брали под подозрение каждого нового человека и «для проверки», как правило, сажали в тюрьму. Костров учитывал и то, что налет на тюрьму являлся делом еще более сложным, нежели разгром школы.

Надо было соблюдать полную конспирацию, чтобы не насторожить врага, не выдать преждевременно своих намерений.

План налета на тюрьму разрабатывался в лагере. В обсуждении принимал участие весь командный состав бригады. Рассмотрели множество всяких вариантов, но ни один из них не был принят.

Тюрьма стояла на краю города против кладбища. Подойти к ней особого труда не составляло. Но дело заключалось не только в том, чтобы подойти. Надо было проникнуть во двор, в здание тюрьмы и, главное, – проникнуть без шума. Первый же выстрел, первый разрыв гранаты вызовет тревогу в городе. Тотчас подоспеют гестаповцы, части гарнизона, и операция будет сорвана.

Кто-то внес предложение выступить всей бригадой.

Несколько боевых групп должны проникнуть во двор тюрьмы, а остальные будут их прикрывать. Но могло ли это гарантировать успех? У партизан не хватало сил и техники, чтобы противостоять гарнизону города. Да и не имели права партизаны ставить под удар свои основные силы.