Он мгновенно рассчитал, что успеет разбудить негра пинком (ибо звук не действует на одурманенного коноплей) и загнать его на дерево — и не задумываясь сделал это.

Его действия увенчались бы успехом, если бы не корень истлевшего дерева, о который он споткнулся на полпути и упал прямо лицом вниз.

В смертельном ужасе, истекая холодным потом, Адамс смотрел, как Берселиус поднялся на ноги. Он встал медленно и как бы не спеша, после чего продолжал стоять лицом к надвигающемуся вихрю. Был ли он ошеломлен или сообразил, что дело проиграно — как знать? Но так или иначе, он стоял лицом к неприятелю, словно пренебрегал бегством. И свидетелю казалось, что перед ним стоит фигура божества, а не человека, когда, наконец, туча сомкнулась над ним, и один из хоботов подхватил его и зашвырнул куда-то в пространство, подобно камню, брошенному катапультой.

Как в бурю на море матрос цепляется за мачту, ничего не видя и не слыша, сосредоточив всю силу и энергию в руках, так Адамс теперь вцепился в древесное дупло над приютившим его сучком.

Вся происходившая внизу сумятица, толчки грузных туловищ о ствол дерева, непрерывный трубящий рев — все было ничто. Душа его отсутствовала — он отшвырнул ее, как слон отшвырнул Берселиуса. Весь мир для него заключался теперь в дереве, и именно в той части ствола, которая была обхвачена его рукой.

Стадо атаковало лагерь в три колонны, сохранив все то же построение с самого начала. Северная колонна, состоявшая из маток с детенышами, прямо прошла мимо, словно ища безопасности; остальные же, самцы и самки — последние еще более свирепые, чем первые, — напали на палатки и костер. Они растоптали и потушили костер, размозжили стойки палаток и ящики, съестные припасы и утварь, напарываясь на клыки друг друга в давке и не переставая реветь.

Потом проследовали дальше.

Все носильщики, за исключением двоих, пустились на свою беду по направлению к северу, и теперь с грохотом и ревом смешались вопли людей, гибнущих под ногами и на клыках у слонов.

Мало-помалу крики умолкли, и рев замер вдали, и ничего больше не стало слышно, кроме глухого ритмичного гула, который уходил на север, звуча все слабее и слабее, и наконец замер в ночной тишине.

XX. РАЗРУШЕННЫЙ ЛАГЕРЬ

XX. РАЗРУШЕННЫЙ ЛАГЕРЬ

Весь переполох продолжался всего каких-нибудь двадцать минут. Все время рева и грохота Адамс просидел, прижавшись к дереву, и не испытывал ни любопытства, ни страха. Духовная сторона его упразднилась, за исключением слабого остатка сознания, достаточного, чтобы установить, что он находится в руке смерти и что ему не страшно: его даже хватило на слабое чувство гордости. Боится смерти только размышляющий разум, способный спросить себя: «Что будет дальше?» Интуитивный разум, тот, который не рассуждает, не знает страха.