На земле валялись длинные клочья зеленого водоупорного брезента от палаток, изорванного длинными правильными полосами в виде бинтов. Ему повстречалась также половина полога от москитов, вторая половина которого ныне развевалась в лунном свете на клыках одного из шествующих на север слонов.

Несколько ящиков с припасами сохранились в целости, также и ящик из-под сигар, в котором не оказалось ни единой сигары: можно было подумать, что его аккуратно открыли, высыпали сигары, а вслед за тем снова закрыли и положили обратно. Не было конца неожиданным сюрпризам: рядом с вещами, измолотыми в порошок, попадались хрупкие предметы, ничуть не пострадавшие.

Поиски продолжались уже часа два, когда Адамс наконец нашел трепан. Он валялся рядом с медным замком от футляра для инструментов, на котором еще болталось несколько щепок красного дерева.

Трепан имеет вид пробочника, со стальной чашечкой на месте винта. Чашечка эта снабжена зубчатыми краями и представляет собой в сущности маленькую пилу. Если приставить край пилы к кости и поворачивать ручку полуоборотами кисти, можно вынуть кружок из внешней стенки черепа, подобно тому, как повар вынимает лепешки из слоя теста «вырезкой».

Адамс рассмотрел трепан: стальная чашечка, тонкая, как бумага, и хрупкая, как стекло, очевидно, разлетелась вдребезги; он бросил ручку со стержнем и возвратился к дереву. Берселиус, все еще без сознания, дышал глубоко и медленно: Адамс обрезал волосы вокруг раны перочинным ножом и пошел за водой к пруду, но вся вода в нем превратилась в жидкую грязь, и могло пройти много часов, прежде чем она отстоится. Он вспомнил о бутылке, сходил за ней, обмыл рану коньяком и перевязал ее разорванным натрое носовым платком.

Ничего больше не оставалось делать, как только сидеть спиной к дереву в ожидании зари.

Сердце его было полно горечи от сознания своей беспомощности, несмотря на всю добрую волю и умение. Хирург без инструментов столь же бесполезен, как и холодные, безжизненные инструменты без направляющей их руки. Он не виноват, если руки у него связаны, но ему от этого нисколько не легче, если только он не бездушный человек.

Адамс сидел, прислушиваясь к дыханию человека, спасти которого не мог, и созерцал освещенную луной пустыню с кивающей на ветру травой. Феликс снова уснул, лежа на животе, а рядом со спящим дикарем лежало то, чему он поклонялся больше, нежели своим богам, — большое слоновое ружье, на ложе которого покоилась его рука.

XXI. ПИР ЯСТРЕБОВ

XXI. ПИР ЯСТРЕБОВ

Уснувший, в свою очередь, Адамс проснулся от возгласа Феликса.