XXII. СТРАНА ТЕНЕЙ

XXII. СТРАНА ТЕНЕЙ

Они прислонили к дереву навес из палатки над спящим, после чего Адамс посадил Феликса за починку шеста. Оба носильщика, наевшиеся до отвала, приняли более человеческий вид. Лица их казались менее испуганными и даже начинали лосниться по-прежнему. Он заставил их сложить уцелевшие запасы в тени, попутно проверяя их, и решил, что пищи хватит на обратный путь. Охота кончилась. Даже если бы Берселиус вполне оправился в течение ближайших дней, Адамс решил настоять на возвращении. Впрочем, он не ожидал сопротивления.

Конца не было видно томительному дню. Беспредельная пустыня, безгласная за исключением того места, где все еще копошились и будут копошиться птицы, пока не уничтожат всего без остатка, безоблачное небо и передвигающаяся тень дерева — вот и все его товарищи.

Покончив с шестом, Феликс, крадучись, начал пробираться по направлению к северу, прикидываясь, что ищет уцелевшие пожитки. Черная фигура все уменьшалась, пока не достигла того места, где шумно перекликались птицы, и Адамс почувствовал, что кровь у него леденеет в жилах, когда увидел, что птицы поднялись клубом черного дыма и разлетелись, иные совсем прочь, а другие снова опустились на некотором расстоянии.

Маленький черный силуэт двигался взад и вперед, потом исчез.

Феликс сел на землю.

Адамс встал, взял слоновое ружье, достал из патронташа хороший прочный медный патрон, зарядил ружье и снова сел в тени дерева.

Берселиус спокойно спал. Слышалось его ровное дыхание под брезентом палатки. Носильщики спали на солнце, как умеют спать одни только туземцы, выбившись из сил; но Адамсу казалось, что никогда больше он не будет в состоянии спать, когда он сидел в ожидании, прислушиваясь к тихому шепоту клонимой ветром травы.

Прошло долгое время, прежде чем черный силуэт опять появился на фоне неба. Он стал увеличиваться, и, по мере того как он рос, Адамс все больше теребил собачку ружья, и губы у него пересохли, как сыпучий песок, так что приходилось облизывать их без конца, пока язык еще не сделался таким же сухим и шершавым, как губы, и небо таким же сухим, как язык.

Тут он поднялся на ноги, с ружьем в руке, ибо заппо-зап приблизился на расстояние разговора. Адамс двинулся к нему навстречу. На губах и подбородке туземца виднелся тусклый блеск, говоривший об отвратительных деяниях. При этом виде белый человек остановился, как вкопанный, указал рукой на то место, где снова собирались птицы, и вскинул винтовку на плечо.

Феликс сорвался с места и пустился бежать по направлению к востоку. Он несся скачками, как антилопа несется от леопарда; грянул оглушительный выстрел большого ружья, и вблизи от черной фигуры с земли поднялось облачко белой пыли. Адамс, проклиная себя за промах, опустил приклад на землю и стоял, следя за черной точкой, пока она не исчезла вдали.